ухмыльнулся я, вообразив, как округлятся его глаза дальше. Да, мне было чем его еще удивить. – Патриот Украины – он сокрыт везде. Даже где его и не ожидаешь увидеть.

До цели нам предстояло плыть часа три. Виды тянувшихся однообразных берегов с камышом, лесами, деревеньками быстро надоели. И мы обустроились в кубрике, выполняющем роль кают-компании. Здесь было достаточно тесно. Стояла парочка дерматиновых диванчиков и стульев. В углу лежали подшивки украинских партийных и спортивных газет. В круглый окантованный медью иллюминатор падал солнечный свет.

Матрос в робе из серой парусины принес нам чай в оправленных подстаканниками стаканах, сухари и сахар в сахарнице. Мы отведали чайку за ничего не значащими разговорами. Беседы о нашей деятельности во славу Украины отложили на потом, когда аудитория будет шире.

Как я понял, Полковник готов молоть попусту языком по любому поводу, чем утомлял страшно. Поэтому я торжественно вручил ему брошюру «Самостийна Украина», 1900 года написания, принадлежащую перу одного из отцов-основателей украинского сепаратизма Михновского. Этого добра еще со времен Коновода у Батько остались горы, возили эту агитацию тоннами из Польши.

Сам я начал лениво пролистывать газеты. Слово «Украина» в республиканской прессе лезло из каждой строчки, тогда как «СССР» от случая к случаю. Украинский пролетариат. Украинский народ. Украинский язык. Этой настырностью данные советские издания не слишком отличались от той самой брошюры Михновского, которую сейчас, прикусив язык, с глубоким интересом изучал Полковник. Не в силах удержаться, с детской наивной радостью, он вслух зачитывал избранные места:

– Смотри, эка загнул! «Все москали, ляхи, мадьяры, румыны и жиды – це вороги нашего народу, которые давно угнетают нас. Украина – для украинцев. Субъект неукраинской национальности не может быть при должности в державе украинской». Ловок, черт!

Я посматривал на бравого вояку, пытаясь понять, как он до такой жизни доехал на вороном коне своей судьбы. Вроде воевал в Гражданскую, притом хорошо воевал, орденоносец. Закончил курсы старших командиров. Дали ему полк. И вдруг нате – «Даешь Гетманскую Украину!» Видимо, он из тех людей, которым нужно постараться, чтобы задурить голову, но если уж задурили, то этой дури они отдаются со всей страстью, и сдвинуть их с места невозможно. Вот и Полковник за идею «Свободной Гетманской Украины» готов взорвать весь земной шар, притом с этой самой Украиной вместе.

Кораблик длинно загудел. В иллюминаторе показался причал.

– Почти прибыли, – изрек я.

– Что, на берег сходим? – деловито осведомился Полковник.

– Не суетись. К нам сами придут.

– Ну, сами так сами… Ты посмотри, чего пишут… – и он выдал очередной перл Михновского.

А потом появились трое, и в кубрике стало совсем не протолкнуться. На лице Полковника разыгралась бурная гамма чувств. Изумление. Ужас. Озабоченность. И, чуть позже, когда понял, что вязать его не будут, – искренняя радость.

– Не ожидал, Михаил Михайлович, – заворковал командир его же дивизии Бабич, притянув к себе и крепко обняв. – Рад, что ты с нами. Думал, ты навечно в коммунистическом тумане заблудился. А ты правильный человек. Наш. Только вот сошлись мы поздновато и лишь случаем.

– Ну так случай счастливый! – ликующе воскликнул Полковник.

Представились и остальные. Гладкий военный назвался Проданом из штаба округа. Пожилой дядька, седой и с чудинкой в глазах, отрекомендовался преподавателем Киевской военной школы. В общем, такая военная оппозиция во всех ее оттенках.

– От имени наших боевых друзей предлагаю вступить в наш клуб, – торжественно объявил командир дивизии. – «Повстанческое войско освобождения Украины» сплотило лучших сынов Отчизны. И мы ждем своего часа!

Дальше пошли папуасские ритуалы. Стойка смирно. Выкрики: «Служу Украине». Отеческие наставления типа «Служи честно, сынок». И все такое. Аж скупую слезу выбили у меня, старого воина, хотя еще и молодого возраста.

Полковник был счастлив. Сбылась мечта идиота. Голодный до москальской крови волк наконец нашел свою бешеную стаю.

Потом было спиртное с закусками, которые заранее припасли на катере. Горилка на Украине – это серьезный фундамент национального объединения. И еще было бесконечное обсуждение военных вопросов свержения советской власти и основ учреждения незалежной Украинской Республики.

«Повстанческое войско освобождения Украины» – это была вполне реальная военная подпольная организация, которую уже второй год разрабатывал центральный аппарат ОГПУ совместно с наиболее доверенными особистами с Украины. Она пронизала все военное управление и войсковые части на территории республики. В нее входили и старые военспецы, которых взяли обучать молодую Красную армию, и уже новое поколение военных. Часть функционеров была фанатично предана национальной украинской идее, другие стремились избавить Украину от коммунистов и вернуть старые порядки.

Инициатор решил использовать «повстанцев» в нашей комбинации. Преподаватель Киевской военной школы был искренний приверженец этих идей. А вот комдив и товарищ из округа – это осведомители ОГПУ. Притом этот самый Продан – его вычислили с явки, которую передал я, и завербовали буквально на днях.

– Наша будет республика. Никого в нее не пустим. Ни москаля, ни поляка… Наша! – вещал комдив под соленый огурчик.

Ему вторил академическим голосом преподаватель:

– После того, как утопим кацапа в Днепре…

Меня потянуло в сон от их разглагольствований. Чтобы они тут ни говорили, какие грандиозные перспективы ни расписывали, все это не изменит того факта, что они просто фигуры, расставленные нами на шахматной доске. А вот насколько удачно мы их расставили и насколько это тяжелые фигуры – покажет время.

Встреча прошла нормально. А меня ждал очередной налет на очередную тюрьму…

Глава 3

Колония массовых работ в городе Жучково сильно уступала по укрепленности Никольской крепости. Чтобы захватить ее, даже не пришлось бы подгонять артиллерию. Достаточно взять в ножи охрану. По понятным причинам, резать советских служащих мы не собирались.

Ну тогда опять вставал вопрос: как освобождать? Было над чем покумекать. Тем более что Инициатор предоставил нам полный расклад по объекту, а также все необходимые для планирования акции сведения. И обещал дополнительную подсветку ситуации уже во время исполнения.

Но надо было действовать последовательно. И для начала разобраться с семьей узника. Выйти с ней на контакт. Убедить довериться нам, что могло стать большой проблемой. Тут порадовал Петлюровец.

– А ведь я знаю эту Оксану, – улыбнулся он, глянув на переданное нам фото. – Еще с университетских времен, с тринадцатого года. Была тогда совсем молоденькой. Я тоже был молод, статен, глуп и захаживал в тот пресловутый литературный клуб «Пламень эпох». И даже писал стихи.

– О как! – изумился Одессит. – Требуем декламации! Я даже букет на сцену от благодарных зрителей готов обеспечить!

– Отстань, дурошлеп, – отмахнулся Петлюровец беззлобно.

– И как тебе эта Оксана, Борис Александрович? – спросил я.

– Экзальтированная без меры. И с полностью погубленным украинской идеей мозгом.