загундосил было плюгавенький водитель, выпятив челюсть и намереваясь бороться за свободу до конца.

Но не получилось. Довольно разговоров, пора приступать к насилию. Одессит ткнул бедняге в пузо наганом и отправил отдыхать в кузов. Я бы только радовался на месте шофера. Не все ж самому за баранкой потеть, пусть теперь и тебя повозят с комфортом добрые люди.

Добыв транспорт, наша лихая гоп-компания с комфортом отправилась на нем к месту проведения земляных работ.

Добирались дольше, чем хотелось. Главная улица Октябрьской Революции, прочерчивающая весь город, была запружена подводами и пролетками, а также редкими автомобилями. Но Одессит рулил умело и лихачески, так что потеряли мы не больше десяти минут.

Рядом с дровяными складами заключенные без особого энтузиазма копали длинную траншею. Зачем? Ну это горисполкому ведомо, а нам не интересно. Нам интересен только инженер Куропятник. И пути отхода.

Вышли мы с Петлюровцем из машины. Мой боевой товарищ органично смотрелся в роли большого начальника, кидал презрительные взгляды с высоты своего положения. У меня так не получилось бы. Я лишь почтительно двигался за ним хвостом с видом «Чего изволите и кого наказать?».

– Выводной! Ко мне! – заорал командирским голосом Петлюровец, приблизившись к команде заключенных на то расстояние, пока конвой в тебя еще не стреляет, но уже настораживается. – Что у вас за бардак?

– А вы кто будете? – со всем уважением, но подозрительно спросил пожилой конвоир. Наш напор сработал – он приблизился к нам. А второй стоял, напряженно сжимая винтовку.

– Руководство знать надо в лицо! – заорал Петлюровец. – Заместитель начальника управления исправительно-трудовых учреждений Наркомюста республики! Штатная проверка.

– Ах, проверка, – растерянно пробурчал пожилой выводной.

– Ваш начальник товарищ Будко предложил в рамках проверки на вас взглянуть. Думал, тут порядок. А тут бардак!

– Так где ж тот бардак? – заголосил конвоир. – И документики ваши можно?

– Молодец. Бдительность – это главное. – Я вытащил бумагу с печатью и продемонстрировал ее издалека конвоиру.

Тот помялся. Но все же подошел почти вплотную, протягивая руку.

Я его сильно, но аккуратно ударил сложенными пальцами в живот. Он согнулся и угомонился на пыльной дороге.

Петлюровец между тем вскинул пистолет, притом куда раньше, чем второй конвоир, молоденький и румяный хлопец, поднял свою винтовку, которая до того смотрела вниз.

– Не шути! – прикрикнул он. – Брось оружие! И руки подними!

Расстояние было такое, что из пистолета промахнуться трудно.

Конвоир замер на секунду, потом чертыхнулся, бросил винтовку и поднял руки.

Дальше пошло веселье. Конвоиров крепко связали и запихнули в просторный кузов фургона. Туда же плотно набили человек десять заключенных, большинство из которых такому обороту было вовсе не радо. Среди них я опознал инженера, но перед отправлением для порядка все же заставил назваться всех по фамилиям.

Времени до поднятия тревоги и погони у нас было достаточно, но не чересчур. Поэтому задерживаться не стоило.

Мы отъехали на песчаные пустыри недалеко от города, откуда начинались болотистые леса. Там бросили машину, предложив заключенным разойтись по своим делам.

Естественно, большинство из них сразу отправилось сдаваться. Некоторые, в основном мелкая уголовная шушера, решили воспользоваться случаем и гульнуть на свободе.

Нам это было на руку. В такой суете местные компетентные товарищи будут ловить всю толпу. И никто в этой неразберихе не поймет, ради кого все было затеяно. Потом выяснится, что единственный, кто не попался, – это инженер. Но большинство беглецов снова под замком, тюремному начальству есть чем загладить свою вину. А один-единственный, да еще судимый за халатность, – да и бог с ним. Он или сгинул в болоте, или рано-поздно попадется.

Так и вышло. В течение пары дней уголовный розыск и милиция переловили практически всех. А последнего, беглого инженера, искали уже спустя рукава…

Глава 5

По заранее подготовленному маршруту мы переправили инженера в Проскуровск – город недалеко от новой, позорной для нас, границы с Польшей.

Сильно помогли нам сочувствующие делу освобождения Украины работники железной дороги. Почти забесплатно отыскали товарный вагон, который не будут досматривать, умело подшаманили с печатью, пристроили там нашего освобожденного среди ящиков с металлическими деталями и штабелей деревянных чурбаков.

Конечно, пускать его одного в путешествие было опасно. Поэтому опечатали заодно и Одессита. Снабдили их водой, продуктами.

Товарняк не такое большое расстояние тащился почти что трое суток, отстаиваясь в каких-то закутках, загружаясь и разгружаясь, цепляя и отцепляя вагоны.

Мы с Петлюровцем отправились в те же места. К сожалению, не в привычном мягком вагоне, а в куда менее комфортом интерьере. Путь лежал в погранзону, а там лучше не привлекать к себе лишнего внимания. Поэтому ехали в техническом вагоне, использующемся для определения исправности путей и мостов, в качестве работников путейской бригады. Благо «сочувствующие» и тут оказались на высоте… Эх, сколько же на железной дороге врагов социализма пригрелось.

Спецвагон был прицеплен к особому товарному эшелону с каким-то важным народно-хозяйственным грузом, поэтому шел быстро, почти без остановок.

Пристроившись на узких лавочках в тесном проеме среди ящиков с инструментами, между какими-то сложными аппаратами с самописцами, мы с Петлюровцем беседовали за судьбы мира и Отчества.

– А ты не думал о том, насколько по сути своей мелки и убоги наши враги? Они мыши, тащащие сыр со стола. Россия – великая держава. Украина при ней является частью великого, а значит, и сама велика. А вне России это лишь вздорный, кичливый и невежественный сброд, хуже племени папуасов, – выдал Петлюровец.

Все же мне порой казалось, что он оттачивает в уме фразы для своего будущего грандиозного фолианта о сути украинства, которым обещал заняться по выходе в отставку.

– Ты не представляешь, Борис Александрович, как я устал от этого набившего оскомину национального вопроса, – покачал я головой. – Великие украинцы. Великие казахи. Великие русские шовинисты. Вот скажи, кому эта вся рухлядь нужна? Мы строим новый мир, а эти радетели за свои народы размениваются на сказки о былом величии каких-то племен и буржуазных наций. Мы вершим будущее, а они тянут нас в прошлое. Почему?

– Потому что таковы люди.

– И что, теперь их за это расцеловать? И вместо строительства социализма тратить силы на сохранение всех этих вышиванок, лаптей и плясок вприсядку? По армейскому моему разумению при решении грандиозных задач строительства нового государства новой эпохи главное – это единоначалие и единообразие. А вся лирика и высокие романтические чувства с народными песнями – это пожалуйста, но в свободное время. А свободного времени у солдата должно быть как можно меньше. Так и надо будущее строить, а не на стихах Шевченко и Фирдоуси, которые волшебным образом дают