Бхекизито Петр узнал по огромному росту и уверенным движениям. Он был совсем не похож на безутешного вдовца. Рядом с ним стояло несколько наряженных негров и негритянок. Священник с хористами вернулись к своему экипажу, а их место заняли черные музыканты с барабанами, бубнами и цимбалами.

Петр искоса глянул на отца Эльвиры – как он отреагирует на все это? И увидел, что при виде такого кощунства скулы дона Диего свело от гнева. Эльвира была ревностной католичкой, а не двуличной особой, подобно местным неграм, верящим и в Иисуса, и в вуду. Этот балаган на ее могиле был святотатством!

Гроб опустили в яму и засыпали землей, остался лишь рыжий горбик с деревянным крестом. Сразу после погребения все покинули кладбище, и дон Диего отдал распоряжение, которое давно ожидали изнывающие от жары члены его отряда. Они снова вернулись в лес, только на другое место. Через несколько часов пришли Ильяс Ферет и Амадо, приведя с собой мамбо Аджамбо. Увидев негритянку, дон Диего, забыв о том, что времена изменились, протянул ей руку с перстнем на пальце. (По обычаю, принятому на плантациях, раб должен был поцеловать милостиво протянутую ему руку.) Аджамбо, увидев своего бывшего хозяина, оживилась и быстро нашла выход из ситуации. Чтобы не обидеть гордого дона, но и не уронить своего достоинства, она по африканскому обычаю на мгновение прижалась лбом к его руке.

Петра разморило на жарком солнце, и он мечтал лишь об отдыхе, но знал, что его ожидает бессонная ночь. Он не стал дальше наблюдать за встречей бывшего плантатора и его бывшей рабыни, а, отойдя в сторонку, присел, прислонившись спиной к дереву, и мгновенно заснул.

Как всегда, тропический ливень начался неожиданно. Только что солнце посылало на землю обжигающие лучи, и вдруг небо заволокло темными тучами и на землю обрушился дождевой поток, от которого не спасала густая листва деревьев. Над головой грохотало и трещало. Казалось, небо разверзлось и в блеске молний появятся три всадника апокалипсиса; вот-вот начнется Судный день.

Шепча слова спасительной молитвы, Петр с силой прижимался к стволу дерева, словно пытался втиснуться в него, но ему это не помогло. Сверху лило как из ведра. Петру казалось, что он очутился под струей водопада, низвергающего сверху потоки воды, и мгновенно вымок до нитки. Он осознал слабость и хрупкость человека, который пыжится, пытаясь управлять своей судьбой, в то время как силы небесные показывают ему, кто в доме хозяин. Петр верил, что существует Книга Судеб, в которой записано все, что его ожидает, но это не значило, что не надо бороться с обстоятельствами. Ливень продолжался недолго, всего несколько минут, хоть людям и показалось, что прошла вечность.

И снова на небе, свободном от туч, зажглось яркое, беспощадное солнце, направив на землю жгучие лучи. Петр стянул с себя сюртук и попытался снять рубашку, но она плотно прилипла к его телу, и без посторонней помощи сделать это было очень трудно.

– Перезарядить оружие! – послышалась громкая команда дона Диего, спрятавшегося в лесной чаще. – Проверить порох и фитили, не подмочены ли они?

Бойцы дона Диего были вооружены устаревшими фитильными мушкетами и пришедшими им на смену кремневыми ружьями ударного действия, а также саблями и кинжалами. Вместе с Петром отряд насчитывал одиннадцать человек. Обычно в августе, перед сезоном штормов и ураганов, начинавшимся в сентябре, дон Диего с отрядом перебирался в западную часть острова, в Санто-Доминго. Там они отдыхали, вербовали в свой отряд новых бойцов, пополняли запасы оружия и снаряжения и возвращались в феврале, когда заканчивался сезон дождей и наступали наиболее благоприятные погодные условия. С новыми бойцами у дона Диего проблем не было, и, как правило, он возвращался с отрядом, который был в два раза больше, чем тот, с которым он ушел. Этому способствовало щедрое жалованье, которое он платил, а также то, что деньги погибших увеличивали долю тех, кому посчастливилось остаться в живых. Кроме того, за доном Диего закрепилась слава хитрого, осторожного командира, который не будет рисковать зря и все операции готовит очень тщательно. Уже то, что он за полтора десятка лет так и не был пойман, служило тому подтверждением.

В отряде дона Диего только у Петра не было оружия – предводитель по-прежнему ему не доверял. Ильяс Ферет, вернувшийся в отряд, также вооружился двумя пистолями и мачете. Впрочем, Петр считал эти приготовления излишними. Вряд ли в эту ночь Бхекизито придет на кладбище за телом жены. Такого же мнения была и мамбо Аджамбо, очень переживавшая из-за того, что случилось с Эльвирой. Чтобы «снадобья лоа смерти» подействовали и человек стал «живым мертвецом», бокоры и унганы извлекают тело из могилы на вторую ночь после захоронения.

Развешанная одежда быстро высохла, хоть солнце уже и клонилось к закату. Вместе с понижением температуры (весьма незначительным) появились полчища москитов, устроившие кровавый пир. Дон Диего вывел отряд из леса еще засветло, вернувшись на вершину холма, откуда хорошо просматривалось кладбище и где не так донимали насекомые, сдуваемые пассатом. Внизу по-прежнему не было никакого движения. Все было спокойно.

Когда на землю опустилась темная ночь (которая в тропиках весьма условна, ведь огромное количество звезд на чистом ночном небе освещают открытое пространство довольно ярко), отряд дона Диего направился в сторону кладбища. Осторожно пробираясь вперед, командир послал вперед двух мулатов-разведчиков, идя за ними на расстоянии не меньше трехсот футов.

Вскоре они подошли к городскому кладбищу, которое также пострадало от недавней войны. Оштукатуренная белая кирпичная стена с аркой-воротами, за которыми виднелась часовня, больше походила на тень, чем на реальное сооружение, с темными провалами вместо мозаичных окон. Широкая мощеная дорога-улица была прямой; вдоль нее стояли мавзолеи, склепы, усыпальницы «больших белых», сооруженные на века, но ныне находившиеся в разрушенном, жалком состоянии. Петр представил, как сотни черных рук с молотами и кирками в ненависти и остервенении ломали дома мертвых, стараясь стереть даже память о них. Мраморные и гранитные осколки склепов и крестов в изобилии валялись прямо на дорогах. Судя по сорванным с петель дверям и деревянным остаткам гробов, война продолжалась и внутри, с покойниками. Петр не сомневался: пройдет еще совсем немного времени и эта часть кладбища полностью исчезнет.

Новые хозяева города отвели под новое кладбище свободный участок, на котором уже имелись захоронения-склепы богатых мулатов и негров, богатством и помпезностью не уступавшие захоронениям белых. Свежая могила Луизы-Эльвиры находилась в стороне от главного входа, на условной границе, разделяющей разрушенное старое и недавно возникшее новое кладбище.

Дон Диего первым подошел к могиле дочери – холмику земли с временным деревянным крестом, усыпанному цветами, бóльшая часть которых уже увяла и издавала неприятный запах. Старый идальго преклонил колени, перекрестился и прочитал коротенькую молитву на латыни. Затем он поднялся, снова перекрестился и, назвав имена четырех солдат, поручил им разрыть могилу.

Петр стоял рядом с мамбо Аджамбо и Ильясом Феретом, чуть в стороне от дона Диего.