«Почему ты думаешь, что дон Диего тебя отпустит? – возразил Петру внутренний голос. – Живой ты представляешь опасность для Эльвиры. Твоя смерть избавит его от проблемы. Попав сюда, ты допустил смертельную ошибку!»

«Но я ведь до сих пор жив! – в свою очередь возразил Петр. – Что мешало дону Диего прикончить меня раньше? Не означает ли это, что я нужен ему живым?» Как бы то ни было, Петр все время думал о побеге, но не мог придумать ничего дельного, ведь его тщательно охраняли.

Однажды вечером, когда Петра, по обычаю спутав ему ноги, привязали длинной толстой веревкой и он устроился на жестком ложе из овечьих шкур, брошенных прямо на камни, собираясь уснуть, вдруг послышался шум. Петр догадался, что в лагерь дона Диего кто-то приехал. Вскоре, освободив пленника от пут, его привели в хижину, где кроме дона Диего и его близкого помощника, мулата Амадо, находился Ильяс Ферет. Петр хмуро посмотрел на него, ведь это из-за Ильяса он оказался в столь жалком положении.

– Присаживайся! – указал на табурет дон Диего. – Ильясу удалось увидеться с Эльвирой, которую он знал с детства, и он подтвердил, что это именно она. Однако он принес и плохие вести – моя дочь тяжело больна и, возможно, умрет. Ты был ее врачом. Что ты можешь сказать о ее болезни?

Петр с недоумением пожал плечами:

– Когда я видел ее последний раз, донна Эльвира была здорова, может быть, лишь немного нервна. Она опасалась, что Бхекизито ее подозревает. Заболеть здесь, на острове, весьма несложно: малярия и желтая лихорадка то и дело находят своих жертв, особенно среди белых.

– Это не малярия и не желтая лихорадка, – возразил Ильяс. – Я разговаривал с ее лекарем, мулатом Венсаном Морелем…

– Это очень опытный врач из городской больницы, – вставил Петр.

– Он не может определить, что это за болезнь. Она развилась молниеносно. Думаю, Бхекизито отравил Эльвиру. При встрече она сама сказала мне, что боится яда.

И тут в голове у Петра прояснилось. Он вспомнил, что рассказывала ему мамбо Аджамбо, а также разговор с Эльвирой.

– Я понял, в чем дело, дон Диего! – воскликнул Петр. – Негодяй Бхекизито решил превратить Эльвиру в живого мертвеца – зомби!

– Зачем ему это нужно? – не поверил дон Диего. – Я пятьдесят лет живу на острове, но ни разу не видел зомби. Все это выдумки лживых негров!

– Бхекизито пообещал расправиться подобным образом с Эльвирой, если она его обманет. Она сама мне об этом сказала, – настаивал Петр. – Видимо, мое появление в их доме насторожило ее мужа.

Петр рассказал о своей глупой выходке, когда он попытался поговорить с Эльвирой возле костела, и о чем могла рассказать своему хозяину Белла, прислужница, приставленная Бхекизито, чтобы шпионить за его женой.

– Как, кстати, здоровье Беллы? Прошел у нее понос? – поинтересовался Петр.

– Она здорова как бык и по-прежнему присматривает за Эльвирой, – ответил Ильяс.

– Белла рассказала о моей попытке Бхекизито, и тот начал нас подозревать, а тут еще мое исчезновение из города… – рассуждал Петр. – Бхекизито рассвирепел: он понял, что его провели, и решил выполнить свою угрозу, сделав Эльвиру зомби.

– Все равно я этому не верю! – выпалил дон Диего.

– Кормилицей Эльвиры была негритянка Аджамбо. Она мамбо и может подтвердить, что зомби – это не выдумка.

– Завтра ночью мы ворвемся в дом к Бхекизито, убьем его и слуг и спасем мою дочь! – воскликнул дон Диего.

– У нас недостаточно сил для такого нападения! – возразил ему мулат Амадо.

– Молчи! – в гневе крикнул дон Диего. – Ты поклялся идти со мной до конца! Если нам суждено погибнуть, мы умрем с честью, но убьем эту свинью Бхекизито!

– Позвольте предложить вам другой план, – сказал Петр, вспомнив наставления мамбо Аджамбо. – Для того чтобы превратить человека в зомби, тот должен пролежать в могиле не менее двух суток, только потом его возвращают к жизни, дав противоядие. Мы выкопаем тело Эльвиры в первую ночь, мамбо Аджамбо даст вашей дочери противоядие и воскресит ее. А как рассчитаться с Бхекизито, вы после сами придумаете. Ведь жизнь вашей дочери дороже! Месть может подождать.

– Мне этот план по душе! – быстро произнес Амадо.

Дон Диего сердито взглянул на него, но, видимо, подумал, что остальные члены отряда не захотят напасть на городской дом начальника полиции, зная, что это равносильно самоубийству. За то время, что Петр находился в лагере дона Диего, он узнал, что из бойцов прежнего отряда сохранился лишь Амадо, остальные либо погибли, либо дезертировали. Новых бойцов дон Диего нанимал в государстве мулатов за золото. Это были обычные наемники, их прельщало высокое вознаграждение и возможность грабить. И дон Диего вынужден был согласиться с планом Петра.

Осторожный дон Диего приказал Ильясу Ферету оставаться ночью в лагере, а рано утром отряд выступил в сторона Кап-Анри. Кладбище находилось за пределами города и представляло собой открытый участок местности, где особенно не спрячешься. Это устраивало дона Диего, опасавшегося засады, поэтому он все время держал Ильяса Ферета рядом с собой. Временный лагерь разбили в лесной чаще недалеко от города, и только тогда, вечером, дон Диего отправил Ильяса Ферета в сопровождении верного мулата Амадо на разведку – узнать о здоровье Эльвиры. Они вернулись через четыре часа с известием, что Эльвиру уже соборовали и она вряд ли протянет до утра.

Жаркий климат Гаити не давал возможности хоронить покойников по христианскому обычаю – на третий день. Их предавали земле через несколько часов после кончины. Только если смерть наступала вечером после заката или ночью, похороны переносили на следующий день, обкладывая тело умершего специальными травами.

Утром колокольный звон собора Нотр-Дам возвестил о смерти жены уважаемого Бхекизито Унбендинга, начальника полиции. Ильяс Ферет в сопровождении Амадо отправился в город, чтобы разузнать, когда состоятся похороны, и встретиться с мамбо Аджамбо, от которой теперь зависело, смогут ли вернуть Эльвиру к жизни. А дон Диего подвел отряд поближе к кладбищу, заняв удобную позицию на холме, чтобы наблюдать за похоронами.

Несмотря на пыл, с которым Петр доказывал дону Диего, что смерть Эльвиры мнимая, а не настоящая и ее можно вернуть к жизни, сам он не был уверен в этом до конца. Он понимал: если Эльвира в самом деле умерла, гнев дона Диего может обратиться на него, а судя по всему, этот идальго скор на расправу.

Потянулись часы ожидания под жарким солнцем, на почти голом холме, на котором росли лишь сухие кустарники. Спрятаться от жгучих лучей было негде, и все очень страдали от этого. Наконец вдали показалась похоронная процессия. Впереди ехал украшенный цветами черный катафалк, запряженный четверкой коней, за ним следовали экипажи, которых было не меньше десятка. Однажды Петр побывал на католическом похоронном обряде и знал, что отпевание уже состоялось в соборе, а на кладбище, к могиле, обычно приезжали самые близкие люди покойного. Петр увидел, как из экипажа вышли священник и черные хористы. Расстояние приглушало звуки, да и лица было трудно разглядеть.