Ни слова об апелляции к папе в обвинении, разумеется, не было. В сущности, и там все было шито белыми нитками, но у Кошона уже не оставалось времени. Англичане были возмущены затянувшимся процессом и вовсю давили на Кошона и других судей.

«Двенадцать статей» были посланы в Парижский университет и другие церковно-юридические инстанции на оккупированных территориях. К середине апреля получили положительные отзывы, на основании которых Кошон мог сформулировать приговор. Вместе с тем слабость обвинения была слишком очевидна, и трибуналу требовалось хоть какое-то подтверждение со стороны подсудимой. Однако с этим пришлось повременить: в те дни Жанна тяжело заболела, вероятно, от пищевого отравления. 18 апреля Кошон и другие судьи пришли в ее камеру и потребовали, чтобы она предала себя в руки церкви – то есть в их руки. Жанна, будучи в жару, не приняла это требование. Уорвик позаботился, чтобы ее вылечили (кровопусканием). Сразу после того как Жанне полегчало, ее привели на очередное закрытое заседание и снова потребовали, чтобы она предала себя в руки церкви и отреклась. Девушка отказалась.

Считается, что болезнь Жанны была вызвана рыбой, которую прислал ей Кошон. Разумеется, он не собирался отравить узницу, которая стоила дороже золота.

Но что, если отравленную рыбу подсунули французские патриоты, полагая, что ее съест епископ? Возможен и другой вариант: они знали, что рыба достанется Жанне, и таким способом хотели избавить ее от костра. В результате они только добавили девушке страданий.

9 мая Жанну привели в камеру пыток и пригрозили ей. Девушка ответила, что все равно не отречется, но если вдруг проявит слабость, то потом откажется от своих слов. Тем самым Жанна сделала пытку бессмысленной. Ведь признание подсудимой имело смысл, только если бы она впоследствии подтвердила его публично, иначе судьи могли сами подписать за нее любое отречение. Вот! Когда обвинение было готово, Жанне пригрозили пыткой, и только ее стойкость и заявление о том, что она заранее отказывается от возможных признаний, предотвратили мучения. А квазиисторикам-батардистам этот факт почему-то ни о чем не говорит. Как, впрочем, и любые другие.

Спустя три дня Кошон снова поставил вопрос о пытке, но тут уж большинство высказалось против. Помимо того, что они помнили недавнее заявление Жанны, многие опасались, что девушка, значительно ослабевшая во время болезни, умрет под пыткой.

14 мая Парижский университет на специальном заседании утвердил заключение факультетов теологии и канонического права по делу Жанны. Оба факультета квалифицировали поступки Жанны как ересь и ведовство (колдовство). Сообщив об этом вердикте трибуналу, университет направил Генриху VI письмо с просьбой уничтожить Жанну.

23 мая Жанну ознакомили с определением университета и снова, в четвертый раз, предложили отречься. Она ответила:

– Когда меня осудят и я увижу костер и палача, готового поджечь его, даже когда я буду в огне, то и тогда не скажу ничего, кроме того, что уже говорила. И с этим умру.

Великая битва Жанны Дарк против мира злобы, жестокости, предательства, лжи и лицемерия окончилась. Девушка подарила своему народу и всему человечеству удивительную победу, но не имела шансов пережить ее.

24 мая 1431 года Жанна была доставлена под сильной охраной на кладбище Сент-Уэн, где собралось много зевак. Там уже был приготовлен костер. Из толпы в Жанну бросали камни – вероятно, коллаборационисты. Судя по всему, Жанна по-прежнему думала, что ее всего лишь запугивают. Отчасти так и было. Но только отчасти.

Обвинитель д’Эстиве зачитал текст, содержавший обвинения против Жанны, оскорбления в адрес ее и Карла VII. Жанна прервала его выступление протестом, защищая короля, что вызвало насмешки толпы в адрес обвинителя. Девушка повторила свое требование о суде папы римского. Это в очередной раз было проигнорировано. Затем Кошон начал зачитывать смертный приговор; другие судьи призвали Жанну отречься. Девушка трижды отказалась. Однако когда палач подошел к ней, схватил за цепь и потащил к костру, Жанна испугалась и закричала, что принимает условия отречения.

Те условия отречения, которые огласили Жанне, выглядели довольно умеренными. Она должна была обещать не общаться более с Голосами, сменить мужскую одежду на женскую и принять покаяние. Тогда с нее будет снято отлучение и она окажется под защитой церкви. Но, когда Жанна подписывала бумагу, текст подменили на другой, в который фактически было внесено признание обвинений «Двенадцать статей».

Как только выяснилось, что в этот день казнь не состоится, английские солдаты принялись бурно возмущаться. Запомним эту деталь. Заодно отметим, что не все английские солдаты ненавидели Жанну, многие восхищались ею.

Жанну доставили обратно в Буврёй и заставили переодеться в женское платье. В знак отречения ей обрили голову. Она по-прежнему оставалась в кандалах, под охраной стражников-англичан. Ее мужское платье забрали слуги Кошона.

Нетрудно понять, почему Жанна отреклась: разумеется, она испугалась чудовищной по жестокости смерти. Ее отречение также показывает, что она разуверилась в Голосах. Но дело не только в этом. Принятие казни, помимо невыносимой боли и ужаса, носило бы характер самоубийства: ведь альтернативой было сравнительно безобидное отречение. Более того, судьи заявили Жанне, что если они неправы, а она права, то церковь берет на себя ответственность за эту ошибку. На таких условиях Жанна, как добросовестная христианка, обязана была отречься. Правда, отречение Жанны было как устным, так и письменным, оно произошло на глазах сотен людей, тогда как заверения церковников, данные ей, мало кто из посторонних мог расслышать.

Уместно спросить: если бы Жанна не согласилась в последний момент принять отречение, то что было бы? Несомненно, ее бы казнили немедленно. Кошон мог позволить себе вызвать недовольство Уорвика и английских солдат – при условии, что взамен он получал отречение Жанны. В противном случае ему просто некуда было бы отступать. Зачитать смертный приговор в присутствии сотен людей, передать осужденную палачу – и вдруг, ни с того ни с сего, остановить казнь? В это невозможно поверить. Конечно, без отречения Жанны приговор выглядел бы неубедительно, но… разве отречение его намного усилило?

Да, разумеется, не отрекись Жанна 24 мая 1431 года, ее жизнь закончилась бы в тот же день.

Политическая цель процесса была, казалось, достигнута: женщина, короновавшая Карла VII, признала себя еретичкой. Однако англичане были вне себя от бешенства. Не для того они санкционировали расправу на кладбище Сент-Уэн, чтобы жертва ушла живой и невредимой. Видимо, даже Уорвик не был предупрежден о плане Кошона, который реализовался на кладбище. А вот кардинал Винчестер наверняка был в курсе. Судя по всему, знал о предстоящем жестоком спектакле и Бедфорд. Но Уорвику и английским солдатам недолго предстояло ждать часа своего торжества. Для этого было достаточно, чтобы Кошон получил предлог обвинить Жанну в рецидиве ереси.

27 мая по Руану распространились слухи, что Жанна снова впала в ересь и надела мужское платье. На следующее утро Кошон, Леметр и семь асессоров явились в камеру девушки и застали ее в мужской одежде. По словам судей, Жанна заявила им, что переоделась добровольно. Нетрудно понять, что это неправда.