Спрятав кассеты и пистолет у себя в комнате, Тамира сбросила с себя одежду, набросила на плечи халат и появилась во дворе, когда тот был наводнен прислугой и заспанными телохранителями.

– Что случилось? – спросила она Садыка, одетого в спортивные штаны.

– Собаки загрызли человека, – как ни в чем не бывало ответил он.

– Мне кажется, я сначала услышала шум подъехавшей машины, – с дрожью в голосе сказала Дикарка, – а потом раздались эти ужасные звуки.

– Шум подъехавшей машины? – переспросил Садык.

Он не брезговал ничем. Наклонившись над обезображенным трупом, вынул из кармана связку ключей. Покручивая их на пальце, вышел за ворота. Определив среди остальных «Рено» Мухаммеда, подошел к нему. Положив руку на капот, покачал головой: он был еще горячим. И все же он решил лишний раз убедиться в правоте своего предположения. Открыл дверцу машины, потянул рычаг, освобождая капот от защелки. Приложил и тут же отдернул руку от горячего мотора.

– Она права, – пробормотал под нос Садык, возвращаясь. – Мухаммед куда-то ездил. А когда возвращался, напоролся на бдительных четвероногих стражей.

Он взял расследование на себя и скоро пришел к выводу: Мухаммед отлучался за тем, чтобы кому-то передать записи со всех камер наружного наблюдения, поскольку ни одной кассеты в записывающих устройствах не было. Вернувшись, он мог переписать статичные данные вчерашнего или позавчерашнего вечера и начала ночи. «Что интересного увидел Мухаммед на экране монитора? – спросил себя Садык. – А может быть, кому-то были интересны объекты на вилле, расположение комнат, как ведутся дежурства и прочее?»

Вернувшийся в полдень Эбель только подтвердил версию помощника, ибо других для него не существовало. Он велел Садыку срочно допросить родственников и знакомых оператора, выйти на покупателя информации.

– Я даю тебе неделю, Садык. Ровно семь дней. На восьмой день ты разделишь участь Мухаммеда.

Что– то заставило Анвара наморщить лоб, напрячь память. Что-то тревожное, но что – он вспомнить так и не смог. А был близок к этому. Он мог воспроизвести слова, мысленно обращенные к Тамире:

«Теперь вся стая предана ей. Они порвут любого по ее приказу».

Тель-Авив, Израиль

Доктора Мабрука не покидали сомнения. Если бы его спросили, на чем они основаны, он бы не смог ответить.

С недавнего времени он был обладателем двух ценных вещей: платка Анвара Эбеля с пятном крови Сабиры и ватным тампоном с пятном крови самого Анвара.

Он понимал состояние своего влиятельного клиента: Анвар желал вернуть дочь и вернул, как ему показалось, поверил в невероятное. Мабрук верил только в очевидное. Очевидным был факт – взятие проб крови у отца и дочери, он лично доставил образцы в Центр молекулярной генетики. Доктор Хассид был предупрежден об ответственном задании, но, как показалось Мабруку, взялся за дело рьяно, будто получил заказ. Именно это сравнение пришло в голову личного доктора Анвара Эбеля. А вообще он мог честно признаться себе, что подозрения родились в его груди от неприязни к чужой девушке. Не успела она перешагнуть порог имения, как стала всеобщей любимицей, принимала царские почести, причем – с видом пастушки.

Вот если бы сейчас Мабрук имел на руках экспертное заключение, где черным по белому было бы написано о методике, «которая в данном и конкретном случае со стопроцентной вероятностью исключает отцовство», и подал его Анвару, тот не стал бы читать заключение, а просто прошептал: «Я знал об этом…»

В то время когда Хассид проводил экспертизу определения отцовства, Мабрук находился рядом с Эбелем, наблюдал за ним со стороны. Хозяин не находил себе места. Он не знал, какие технологии имеются на вооружении Хассида, потому что тот оперировал над живым материалом, порой держал в руках чужие жизни и судьбы. Анвар же проводил собственную экспертизу, представляя Тамиру одним из самых дорогих драгоценных камней на свете. Ему это помогало держать душевное равновесие. Он боялся отрицательного ответа. Задал Мабруку вопрос: «Положительная реакция хуже отрицательной?» – «Все зависит от того, какая экспертиза проводится». – «Пусть она будет справедливой». Анвар сложил на груди руки.

Рискуя получить шальную пулю, Мабрук наметил путь в Израиль через пограничный город Эйлат. В его паспорте стояла израильская виза, и он прошел паспортный и таможенный контроли без проблем.

Его путь лежал в Тель-Авив, где давно и успешно функционировали частные и государственные клиники, где установление биологического родства были поставлено на поток, но поток, не дающий сбоев, «чистый, как кристалл». Арендовав машину в одном из салонов Эйлата, Мабрук прикинул, что сможет сократить время в пути, если избежит трафика – остановки в университетском городке Беер-Шеве, который обычно атакуют туристы, чтобы посетить знаменитый бедуинский базар: там можно купить и продать верблюдов, ковры, ювелирные изделия.

Арендованная машина марки «Форд» домчала Мабрука от Эйлата до Тель-Авива за пять с небольшим часов, что казалось невозможным. Фактически доктор пересек страну с юга на север, миновав песчаную и каменистую пустыню с сухими руслами, кратерами, еще раз убедившись, что израильское палящее солнце и раскаленный ветер с песком ничем не отличаются от египетских.

Он припарковал «Форд» на вместительной площадке лечебного учреждения. На втором этаже клиники, где на центральной двери было написано: «Генетическая экспертиза», в просторном холле к Мабруку подошла молодая женщина в юбке до середины бедра. Она присела на краешек кресла, демонстрируя идеальной формы колени, бедра; когда поправляла очки в тонкой оправе, обратила внимание посетителя на свои необычной формы глаза.

– Меня зовут Янина, – представилась она. – Я дежурный врач-администратор. Как ваше имя?

Она записала фамилию, имя, адрес клиента. Расспросила его об образцах крови, как они были взяты.

– Вас не устроил результат одного из институтов молекулярной генетики? – спросила Янина. – Именно – в Каире.

– Я ищу независимого эксперта. Поэтому обратился в ваш институт. У меня есть большие подозрения, что результаты экспертизы по установлению биологического родства были подтасованы. Я не могу назвать заведение, имя генетика…

Женщина остановила его протестующим жестом руки:

– Мы об этом не спрашиваем. Покажите мне образцы крови. Она на фильтре?

– На хлопчатобумажной материи и марле.

Мабрук вынул из кейса-атташе герметично запаянные в пластиковые пакеты образцы. Оба они были подписаны очень коротко: «А» и «С».

– Я обратился в частный центр, – объяснил Мабрук, – если хотите, я веду частное расследование, я не вправе раскрывать имена людей, у которых взяты образцы, даты рождений, даже степень родства.

– Хорошо, – сказала врач, заполняя бланк. – Я принесу прайс-лист, чтобы вы могли ознакомиться с ценами на услуги.