Офицер. Хорошо.

Адвокат защиты (месяцы спустя, на суде). Вы были уверены, что это был номер два? Или «возможно», это был номер два?

Свидетельница. Никаких «возможно»… Я была абсолютно уверена.

Свидетельница полчаса смотрела на четырех человек, пытаясь опознать нападавшего. Она сомневалась, делая выбор, но позже, на суде, отмела любые подозрения в неуверенности. Психолог Гэри Уэллс задался вопросом: а что, если обратная связь от офицера – простое «хорошо» – была своего рода внушением, повысившим уверенность свидетельницы в собственной памяти? Если так, то последствия в зале суда будут серьезными: уверенность свидетеля – самый важный фактор, по которому суд присяжных определяет, верно ли тот опознал подозреваемого. Если свидетель не сомневается ни на миг, присяжные, как правило, больше внимания уделяют его надежности, нежели исходным условиям, из-за которых тому было бы труднее воспринять или опознать преступника. Но пусть даже присяжные и верят решительным свидетелям более, нежели неуверенным в себе, надежность слабо связана с точностью показаний. Свидетели, уверенные в себе на все сто, зачастую дают не более точные показания, нежели те, чья уверенность не столь велика. И что еще хуже, их уверенность может повыситься, если сказать одному из очевидцев, что другой опознал того же подозреваемого, – а порой она усиливается, пока они репетируют показания ближе ко времени суда. Понятно, уверенность очевидцев не «высекают в граните» в момент самого преступления[210]. Но так ли она податлива, что даже на первый взгляд безобидная обратная связь – одно-единственное «хорошо» – может столь сильно ее воспламенить?

Чтобы выяснить это, Уэллс и Эми Брэдфилд показали людям видеозапись с камеры безопасности – человек заходит в магазин Target – и рассказали, что после этой сцены мужчина застрелил охранника. Потом испытуемые пытались опознать стрелка по набору снимков – хотя настоящего убийцы ни на одном из них не было. Одних поощряли: «Отлично, вы нашли подозреваемого». Других не поощряли никак, а третьим вообще сказали, что подозреваемый был на одной из фотографий, которую они не выбрали. В конце теста все испытуемые оценивали, насколько хорошо они смогли увидеть подозреваемого, а также то, насколько достоверными и ясными были их воспоминания.

По сравнению с теми, кто не получил поощрений, люди, получившие их, утверждали: они уверены в воспоминаниях; они надежны; они видели стрелявшего, прекрасно его помнят, да и лицо его запомнили лучше. Конечно, для таких утверждений не было никаких оснований: во всех трех группах испытуемые имели одинаковую возможность воспринять и запомнить стрелка. Но хоть свидетели были совершенно не правы, их уверенные утверждения о том, как хорошо они рассмотрели подозреваемого и как четко и ясно могут его вспомнить, были бы в высшей мере убедительны для присяжных.

Эти выводы особенно важны в свете правовых критериев, на которых строится оценка достоверности свидетельских показаний. В 1972 г., после того как было доказано, что наводящие вопросы могут влиять на показания свидетелей, Верховный суд в деле «Нейл против Биггерса» постановил: такие методы не обязательно лишают показания свидетелей юридической силы, если есть основания полагать, что отчет точен по существу. Критерии Биггерса таковы: вероятная точность свидетельских показаний зависит от уверенности очевидца, от его способности описать подозреваемого и от возможности засвидетельствовать преступление и обратить на него внимание (а также от того, сколько времени прошло от события до попытки опознания). Однако, как указывают на основании своих результатов Уэллс и Брэдфилд, поощрительная обратная связь способна влиять и на сами критерии, по которым оценивают достоверность доказательств, полученных с помощью техник внушения, а это создает своего рода «Уловку-22»[211]:

Довод о том, что обратная связь носит характер внушения, не отменяет того факта, что свидетельства сочтут истинными, ведь очевидец и уверен в себе, и утверждает, что отлично все рассмотрел, и так далее… Конечно, и его уверенность, и утверждения, будто он все прекрасно видел, возникли лишь благодаря внушению, но критерии Биггерса не позволяют проводить такой анализ… Заявлять, будто внушение не проблема, потому что свидетель получил высокую оценку по критериям Биггерса, равносильно тому, чтобы назвать «не проблемой» судебную экспертизу ДНК, при которой кровь подозреваемого смешалась с образцом с места преступления! Тоже мне проблема, ведь в лаборатории доказали: совпадение практически стопроцентное!

С учетом выводов Уэллса и Брэдфорда, а также с учетом зависимости суда от критериев Биггерса важность ограничения методик, основанных на внушении, на полицейских допросах трудно переоценить. Но внушаемость – не единственная проблема, с которой при опросе очевидцев сталкивается полиция. Следователям требуется точная информация, ее нужно много, и некоторые, желая, чтобы свидетели вспоминали все лучше и ярче, даже ратуют за гипноз[212]. Гипнотизер использует технику погружения. Свидетель расслабляется и думает только о конкретном объекте или действии: неотрывно смотрит на картину на стене, ощущает, как тяжелеют веки, или представляет, что лежит на пляже. Когда он входит в транс, гипнотизер направляет его – просит вернуться назад во времени и заново пережить событие или, возможно, вообразить громадный телеэкран, на котором оно демонстрируется.

Сеансы гипноза порой приводят к впечатляющим результатам, даже когда дело связано с реальными преступлениями. Одно из самых поразительных событий произошло в 1976 г., когда в Чоучилле, штат Калифорния, угнали автобус с водителем и двадцатью шестью детьми в возрасте от пяти до четырнадцати лет[213]. Трое вооруженных людей в масках отвезли детей и водителя в карьер и оставили их в кузове фургона, зарытого на глубине около двух метров. Те чудом спаслись, и агенты ФБР безуспешно пытались получить от них сведения о похитителях. Водитель согласился войти в гипнотический транс, верно вспомнил пять цифр из шести с номерного знака фургона похитителей, и эта важная информация в итоге позволила арестовать и осудить всех троих преступников.

Это невероятный успех, однако, хотя были и другие, не менее яркие, статус показаний, полученных с помощью гипноза, остается спорным. Они часто неточны, а иногда гипноз усиливает эффект внушенной ложной информации. В обзорах научной литературы не приводилось почти никаких доказательств того, будто гипноз надежно повышает точность памяти очевидцев[214]. Но он может усилить их уверенность. И поскольку она может очень сильно влиять на присяжных, «призрак» уверенных – но неточных – показаний свидетеля, полученных под гипнозом, вызывает серьезную озабоченность.