— Ба, я верю, что разум победит вместе с сердцем, если, конечно, не будет ядерной войны, — ответил ей я, целуя в щеку.

Сколько я проспал? Я посмотрел на часы. Почти сутки.

Поужинав я связался с Тёмой.

— Ну ты где там? Надо встретиться.

— Что-то нашел?

— Нашего «задержанного» копателя зовут Славик, ты не поверишь, но его знает твоя агентша мороженица Клава, она мне такого рассказала, что ты обалдеешь.

— И чего же она рассказала?

— Э нет, не по телефону. Ты будешь прыгать до небес.

— Где встречаемся?

— На нашем месте на набережной.

Через полчаса, встретившись с другом мы прогуливались по зимней набережной города

Это время года с трудом можно назвать зимой, в российском понимании. Это все, что угодно, только не зима: осенне-весенние ливни, затем через день-два может появиться яркое, летнее солнышко — можно даже загорать, правда желающих мало, так же как и тех, кто спешил бы искупаться в холодном море.

В тот вечер мы медленно шли и разговаривали, вдыхая аромат моря по широкой части асфальтированной набережной.

Я наслаждался видом белых макушек волн, гулко бьющихся о волнорезы и взлетающих ввысь пенящимися брызгами.

Рядом над пустынными пляжами летали белые чайки. Их крики вместе с шумом прибоя успокаивали.

Я рассказал, что мы не можем рассчитывать на помощь генерала Нечаева и нам самостоятельно надо думать, как раскрутить адвоката.

Срочная и важная новость заключалась в том, что Славик — задержанный копатель работал грузчиком в магазине продуктов совсем недавно.

— Угадай где он работал до этого? — Тема повернулся ко мне лицом, и держа руки в карманах куртки, вышагивал спиной вперед по направлению нашего движения.

— А он работал грузчиком на предыдущем месте работы?

— Конечно, его оттуда уволили за опоздания и прогулы.

Его лицо сияло. Тёма с трудом сдерживал улыбку и было не совсем нетрудно догадаться, соотнеся информацию о том, что его знала мороженщица.

— Он работал в Универмаге у жены Солдатенко?

— Точно и постоянно бегал с работы то за сигаретами, то за мороженным. Часто, чтобы не работать.

— Уволился сразу после ареста нашей прекрасной семейки?

— Нет раньше.

— Когда?

— Клава точно не помнит, но говорит, что раньше. На неделю или две. Покупателей же зимой мало, а этот по два раза на день ходил. А потом пришел, сказал, что уволился и попрощался.

— Тогда чем он нам полезен?

— Клава говорит, что в ту ночь, когда вывозили склад, он помогал грузить машины.

— Очень интересно. Значит, если его уволили раньше, менты его не допрашивали по причине увольнения. Он же уже не работал, значит по их мнению ничего не мог знать про вывоз товара.

— Вот именно. Про него следствию ничего не известно.

— Думаешь, он может знать куда товар вывезли? Думаешь ему прям так взяли и рассказали?

Я задумался. Он мог слышать обрывки разговоров или видеть документы.

— Ту-рум-пум-пум, — Тёма остановился и посмотрел на меня с торжествующим видом и передразнил меня, — в голове моей опилки да-да-да. Я думать не умею. Я точно, стопроцентно знаю, что он не только помогал с погрузкой, но и с разгрузкой.

— Колись уже давай, не томи

— Он выехал вместе с Василием в одной машине. На пассажирском сидении в том самом грузовике, за которым мы следили с вокзала.

— А это шанс, Тём. Нам будет проще с ним поговорить, чем вытряхивать информацию из адвоката.

— Согласен. Адвокат и сложнее и опаснее. Так ведь?

— Да, если он мутит дела и нечист на руку. То всегда найдет парочку и более воров или бандитов, которых он защищал, для того чтобы они его прикрыли.

— Я так понял, что товаров там на миллионы рублей. До сих пор не могу отойти от того, что видел. Когда мы фоткали склад я в уме посчитал — один поддон с видиками на сто тысяч рублей тянет. Их там пятьдесят или шестьдесят было. А сколько поддонов с разным добром и не сосчитать.

— Темыч, дорогой ты мой дружище. Хочу тебя расцеловать. А мы знаем, где живет Слава? — спросил я своего улыбающегося во весь рот друга.

Глава 17

Дверь открыла женщина лет сорока пяти.

Мы вежливо поздоровались с ней и спросили Славу. Его не было дома. Мы присели во дворе в тени беседки и стали его дожидаться.

Мы пока не торопились сообщать «одесситу» о том, что нашли Славика. Надо было понять, что можем мы сами.

— Как думаешь у таких как Слава какой мотив.

— Что ты имеешь ввиду?

Мы сидели в тени беседк во дворе, так что нас практически не было видно со стороны арочного входа в пустынный двор.

Сырыми зимними вечерами дети сидели по домам, а служащие и рабочие, составлявшие большинство жителей окрестных домов, уже вернулись с работы.

Нам так же хорошо была видна угловая подъездная дверь ведущая к квартире Славы. Тёма ответил на мой вопрос вполголоса:

— Ну когда они копают свои трофеи, то ими движет нажива или интерес и коллекционирование, как у нашего Бойка?

— Думаю, сначала интерес. Каждому пацану хочется иметь что-нибудь солдатское. Кто-то на пуговицах и кокардах останавливается, а кому-то и штык ножа мало.

— Да, точно у меня с детства дома кокарда лежит.

— Сначала они находят или выменивают один предмет, потом второй. Видят, что это представляет интерес для других. Жгучий. Настолько, что эти другие готовы платить за эти предметы. Они совершают первую продажу и потом понеслась. Это как с Мефистофелем — заключить сделку с дьяволом можно только один раз, обратного пути нет. После первой продажи начинается бизнес. Там уже главный мотив — это деньги. Особо ценные они оставляют себе, с мыслью, что можно продать предметы, если за это дадут настоящую цену. Хотя, люди всегда разные. Нвдо у них спрашивать.

— Значит, все-таки за деньги. Как так можно…

Мой друг был чист душой и наивен, понял в очередной раз что люблю его за эту простоту суждений и мыслей.

— Понимаешь…

Я хотел было ответить ему, но смолк.

Сначала, в свете фонаря, отражающегося на одной из стенок акри, появилась длинноногая вытянутая тень мужчины. Раздались приближающиеся гулкие шаги. Стук каблуков мужских ботинок отражался от стены звенящими хлопками. По мере приближения человека тень становилась все короче,