видят боги. Так видит душа, освобожденная от тела и взмывающая к небесам из глубин полночной чащи…[28]

Я пришел туда, где призраки играют в призраков, где знамения, пророчества, знаки и овеществленные желания бродят по ночным бульварам и дворцовым коридорам небесного Амбера по имени Тир-на Ног’т…

Повернувшись спиной к перилам и зрелищу дальнего мира, что лежал внизу, я не отрываясь смотрел на широкие улицы и темные террасы, на палаты вельмож и кварталы низкорожденных… Яркий лунный свет Тир-на Ног’та серебрит все придуманные нами края… С тростью в руке я сделал шаг вперед, и призрачные странники закружились вокруг меня, мелькая в окнах, на балконах, на лавках, у ворот… Незримым миновал я их, ибо воистину был призраком для здешних обитателей, какова бы ни была их сущность…

Безмолвие и серебро… лишь стук моей трости, и то приглушенный… Обволакивающие суть вещей ленты тумана… Дворец, увенчанный белым пламенем… Роса, подобная ртутным каплям на песочных лепестках и стеблях в садах вдоль дороги… Плывущая в небесах луна слепит, как полдневное солнце, затмевает бледнеющие звезды… Серебро и безмолвие… Сияние…

Я не собирался приходить сюда, ибо здешние знамения, если таковые и случаются, обманчивы; сходство их с нижним – вещным – миром лишь кажущееся; увиденное здесь часто сбивает с толку. И все же я пришел… часть моей сделки со временем.

Оставив Бранда на попечение Жерара, я удалился, понимая, что мне самому требуется отдых. И чтобы никто при этом не узнал, что я не в лучшей форме. Фиона действительно исчезла, и связаться по Козырю не удавалось ни с ней, ни с Джулианом. Расскажи я Бенедикту и Жерару то, что поведал мне Бранд, уверен, они бы стали настаивать, чтобы мы всеми силами принялись разыскивать ее, разыскивать их обоих. И столь же уверен я был, что все наши розыски окажутся бесплодными.

Так что я послал за Рэндомом и Ганелоном и удалился в свои покои, объявив, что намерен посвятить день отдыху и размышлениям в преддверии ночного визита в Тир-на Ног’т: разумное поведение для всякого амберита с серьезной проблемой. Традицию эту я не воспринимал всерьез, но вот многие другие – да. Практически идеальное время для такого хода, и мой дневной отдых будет воспринят вполне естественно. Конечно, это обяжет меня ночью отправиться в небесный город. Но и это неплохо. У меня оставались целый день, ночь и часть следующего дня, чтобы поправиться после ранения. Я полагал, что так время будет проведено с пользой.

Кому-то, конечно, нужно было сообщить подробности. Я поведал о них Рэндому, поведал и Ганелону. Лежа в кровати, я описал им планы Бранда, Фионы и Блейза, обрисовал комплот Эрика-Джулиана-Каина. Рассказал о том, что выдал Бранд насчет моего возвращения, и как его приятели-заговорщики заключили в темницу его самого. Рэндом и Ганелон поняли, почему сбежали уцелевшие представители обеих группировок, Фиона и Джулиан – несомненно, они бросились собирать свои войска. Хорошо бы друг против друга, но скорее всего – нет. Не прямо сейчас, по крайней мере. Более вероятно, что кто-то из них сперва двинет свои силы против Амбера.

– Что ж, придется им ждать своей очереди, как и всем остальным, – сказал Рэндом.

– Не совсем так, – возразил я. – Приспешники Фионы и твари, что приходят по Черной Дороге, – одна компания.

– А Круг в Лоррейне? – спросил Ганелон.

– Они же. Так они проявили себя в той Тени. Они приходят издалека.

– Проклятые ублюдки… – процедил сквозь зубы Рэндом.

Я кивнул и постарался объяснить.

…Вот так я и пришел в Тир-на Ног’т. Когда взошла луна и в небесах возникло блеклое отражение Амбера, сквозь которое просвечивали звезды, с бледным ореолом вокруг башен и подернутыми зыбью стенами – я ждал, ждал вместе с Ганелоном и Рэндомом, ждал на самой вершине Колвира, где прямо в камне высечены три ступени…

И когда их коснулись лунные лучи, начала обретать форму вся лестница, мостом перекинутая над заливом к городу-призраку в небесах. Когда лунный свет полностью озарил ее, лестница стала настолько материальной, насколько вообще могла, и я шагнул на нижнюю ступень… Рэндом держал наготове полную колоду Козырей, моя лежала в кармане куртки. Грейсвандир, выкованный при свете луны на этом самом камне, сохранял свою власть и в небесном городе, поэтому клинок остался при мне. За день я отдохнул, а для опоры дополнительно прихватил трость. Иллюзия пространства и времени… Лестница эскалатором возносилась в равнодушные к Корвину небеса, ибо как только началось движение – это уже не просто арифметическая прогрессия. Рука Ганелона вот только что стискивала мое плечо, а я уже одолел четверть пути… Если сосредоточить взгляд на любой части лестницы, мерцающая непрозрачность ее пропадала, и тогда далеко внизу открывался океан, видимый словно сквозь увеличительное стекло… Я утратил счет времени, хотя постфактум всегда оказывалось, что путь совсем недолог… В толще вод, так же глубоко внизу, как высоко вверху сейчас находился я, чуть справа, проступили очертания Ребмы, мерцающие и искаженные под гладью волн. Вспомнилась Мойра; как-то там она? Что станется с нашим подводным двойником, если Амбер падет? Останется ли целым отражение, если зеркало будет разбито? Или кирпичи и перекрытия просто вздрогнут, брошенные на игральные столы в разломах подводного казино, над которым проплывают наши корабли?.. Но волны, безжалостные к людям и смущающие Корвина, не дали ответа, разве только в боку кольнуло.

Лестница окончилась, и я ступил в призрачный город – как вошел бы в сам Амбер, преодолев долгую лестницу на обращенном к море склоне Колвира. Перегнувшись через перила, я смотрел сквозь мир.

Черная Дорога уходила на юг. Ночью ее не было видно. Не важно. Я знал теперь, куда она ведет. Вернее, знал, куда она ведет, по словам Бранда. Но вроде бы он уже истратил все возможные причины для лжи, так что я полагал, что знаю, куда ведет эта дорога.

До самого конца.

От блеска Амбера, от мощи и сияющего великолепия прилегающей Тени, сквозь постепенно тонущие во тьме слои уводящих во все стороны изображений, дальше, сквозь искаженные ландшафты, и еще дальше, сквозь края, какие видишь только спьяну, в бреду или жутком кошмаре, и снова дальше, уходя за пределы того места, где стою я… Где стою я…

Как просто пояснить то, что очень непросто само по себе? Солипсизм, пожалуй, начать лучше с него. Учение о том, что не существует ничего, кроме нас самих, или как минимум – мы не можем быть уверены ни в чем, кроме нашего собственного существования