– Можно и так назвать, – кивнул жандарм.

– Каким образом вы установили его личность?

– Вообще-то, вопросы здесь задаем мы, господин Беккер, – раздраженно прервала его Эмма.

– Доктор Беккер.

В кабине повисло тягостное молчание. Заморосил легкий дождик, покрыв мелкими капельками многочисленные окна, шедшие по всем сторонам помещения.

Максим чувствовал, как его коллега все сильнее напрягалась при каждом ответе психиатра, и решил снова взять разговор в свои руки:

– В каком году ваш пациент вышел из клиники «Сен-Жан»?

Тот сделал вид, что задумался, возведя глаза к потолку и медленно почесывая бороду. Лгать он не умел.

– Мм… пять лет назад, кажется.

– А вы его видели после того, как он вышел?

– Лично я – нет. Мой брак был уже на последнем издыхании, и я ушел с поста директора этого заведения вскоре после того, как истек срок заключения этого пациента. Однако Кристоф был обязан оставаться под наблюдением и ежегодно проходить психиатрическое обследование.

Максим, сидевший на банкетке, выпрямился и подхватил:

– А кто должен был оценивать его состояние, вы?

– Ха-ха, нет! – засмеялся тот. – Полагаю, судья назначил эксперта-психиатра или что-то в этом роде. Советую вам отправиться в «Сен-Жан», они сумеют лучше, чем я, ответить на интересующие вас вопросы. Хотите, дам их координаты и предупрежу о вашем визите, если вам это поможет?

Жандарм покачал головой, опустил глаза на экран своего мобильника и встал.

Эмма, слегка удивившись, последовала его примеру.

– Спасибо, но не стоит, – сказал Максим.

Доктор Беккер тоже поднялся.

– Хорошо. Позвольте в таком случае вас проводить.

Он пошел впереди гостей и поднялся по ступенькам, ведущим на мостик. Хлесткий порыв ветра взлохматил его волосы и заставил прикрыть глаза. Затем он посторонился, пропуская их к сходням, связывающим яхту с берегом.

Когда они уже были на полдороге к машине Максима, доктор Беккер их окликнул:

– Надеюсь, вы найдете этих людей… и живыми!

Его голос затерялся в рокоте реки.

– Что на тебя нашло? – спросила молодая женщина, когда напарник захлопнул наконец дверцу. – Он еще даже не начал все выкладывать, как ты вскочил – и фьють! Поставил точку в разговоре.

– Мы бы больше ничего нового от него не узнали.

– Тебе это твоя синергология подсказала? – сыронизировала она.

– Нас ждет кое-что более срочное, – ответил он не терпящим возражений тоном.

– Правда? И можно узнать, что именно?

– Обнаружилось происхождение ключа. Мне пришла эсэмэска от Павловски, – бросил он, включая задний ход.

22

В конечном счете желудок одержал победу. Когда все коллеги покинули помещение бригады, Борис позволил себе сделать перерыв и перекусить.

Он смаковал пиццу с пепперони, которая с первого куска показалась ему самой вкусной на свете. У него сразу мелькнула мысль о Максиме с его модным режимом питания, и он едва не посочувствовал напарнику. Мимо того проходили такие радости жизни, как сыр и мясо. Неудивительно, что он бледный как смерть и вид у него вечно подавленный.

Он отпил глоток газированной воды и глянул на часы. Придется поторопиться, если он хочет вернуться в бригаду на итоговый брифинг и успеть к приезду прокурора Республики. В отсутствие весомых улик прокурор только переговорит с подозреваемым и отпустит его. Если бы имелось хоть малейшее подозрение, что Корню – радикальный исламист, его содержание под стражей было бы волшебным образом продлено на дополнительные сорок восемь часов. Но Кристоф Корню не бормотал «Аллах акбар», и дознавателям не удалось нащупать ни малейшего намека на возможный теракт.

Насытившись, Борис перешел на другую сторону улицы и сел в машину. Безуспешно попытался отыскать в бардачке зубочистку, потом включил мотор. Приборная доска показывала температуру снаружи – четыре градуса. А ему талдычат о глобальном потеплении!

Пока он минут двадцать добирался до деревянного дома, стоявшего близ горной деревушки в окрестностях Анси, в голове у него раз за разом прокручивался сценарий следующего этапа его собственного расследования. Из печной трубы подымался белый дым, и стоило выйти из машины, как он понял почему. Воздух здесь был ледяным.

Он подошел к входной двери, вытер свои грубые башмаки о старый коврик и нажал на звонок.

Мужчина ниже его всего на несколько сантиметров открыл дверь. Несмотря на возраст, он выглядел как атлет, не утративший формы, – под серым свитером бугрились мышцы.

– Здравствуйте, – сказал мужчина.

– Господин капитан, – приветствовал его Павловски, отдав по-военному честь. – Вы ведь Анри Саже?

– Он самый.

– Я младший лейтенант Борис Павловски, – представился тот, дружески протягивая руку.

Анри пожал ее, но не двинулся с места, по-прежнему стоя в дверном проеме.

– Я работаю в следственной бригаде Анси, и, если вы не возражаете, мне бы хотелось задать вам несколько вопросов касательно одного дела, которое нам необходимо распутать.

Анри, нахмурив серебристые брови, сказал:

– Не вижу, чем могу вам помочь.

– Мое расследование привело меня к необходимости изучить связи с другими, давними, делами, которые находились в вашем ведении, и я подумал, что выиграю массу времени, придя поговорить с вами напрямую.

Лицо капитана Саже оставалось напряженным, но он позволил гостю войти. В гостиную он его не пустил, предпочтя беседовать в прихожей: там стояли журнальный столик и два низких кресла, где он устраивался почитать в разгар зимы, когда большую часть дня гостиную заливало слишком яркое солнце.

– Присаживайтесь, – сказал он, указывая на одно из кресел.

Борис послушно сел, и хозяин через несколько секунд последовал его примеру. Он молчал, выжидая, чтобы гость объяснил причину своего визита.

Тот откашлялся и начал:

– Интересующим меня событиям больше двадцати лет. Это было в девяносто восьмом году.

Анри напрягся. Упоминание о том особенном годе отзывалось в нем специфическим образом, словно «девяносто восьмой» каленым железом впечатался во все клетки тела. Он не знал, что́ жандарм собирается сказать, но предчувствовал, что ему не понравится то, что предстоит услышать.

– Видите ли, – продолжил Павловски, – у нас сейчас содержится под стражей странный субъект, который отказывается назвать себя, однако он назвал четырех людей, которых он, по его словам, убил. Мы нашли при нем нечто вроде визитной карточки, отсылающей к секте под названием Дети Гайи.

Хозяин дома внутренне содрогнулся, но ничем себя не выдал: он знал, что посетитель внимательно следит за малейшей его реакцией.

Борис выдержал паузу и продолжил:

– Объяснить, почему я вас потревожил, довольно просто. Я обнаружил в архивах следственной бригады протоколы старого дела, в рамках которого вы со своей командой провели обыск во владениях этой секты. Отчет мне показался скупым на детали, но, возможно, таково было требование времени.

– Что вы имеете в виду