– Что ж, мой Арихан, вместе мы к нему и отправимся, но с тем, чтоб поднести владыке на блюде твою голову! Да, только голову… остальное потребуется оному, дабы укрепить силы перед встречей с великим, блистательным Диабло!

Челюсти сомкнулись на Арихановом горле, вырвав кадык и перекусив шею с такой быстротой, что верховный жрец не успел издать даже хрипа. Голова Арихана безжизненно свесилась на сторону, удерживаемая лишь раздробленными позвонками да уцелевшими жилами.

Прожевав и проглотив откушенное, Астрога перевернул тело и принялся высасывать из него драгоценный жизненный сок. Человечишко и не понял, сколь великодушно обошелся с ним демон, прикончив его так быстро… Владыка Диабло мог заставить его страдать куда дольше, терзая жалкого смертного до тех пор, пока не вызнает всей подноготной, а заодно не проведет Арихана сквозь все забавляющие повелителя ужаса муки до единой.

Однако во время страданий верховный жрец вполне мог приплести к поражению и самого Астрогу. Конечно, от подобного поворота арахнид уберегся, однако ему еще предстояло поскорее придумать, как сберечь свою шкуру.

И сейчас, за едой, одна мысль у него уже родилась. Люцион по-прежнему пропадает неведомо где. А ведь кому, как не Люциону, при его-то могуществе, следовало бы заметить, что происходит, и явиться на помощь? Да, поражение снова можно свалить на Люциона… и на эту девчонку, подружку Ульдиссиана уль-Диомеда. Говоря, что обнаружить в ней такой силы не ожидал даже сам демон, Арихан ничуть не солгал, а значит, ей-то и быть вторым доводом в его, Астроги, защиту…

Наконец-то насытившись, демон отшвырнул труп прочь, на поживу детишкам. Он уже чувствовал: Диабло ждет не дождется вестей о его успехе.

Астрога окинул взглядом обезображенный труп верховного жреца, покрытый кишащей массой паучьих тел.

– Считай, что тебе повезло, мой Арихан… считай, что тебе повезло… может статься, оный еще позавидует твоей участи… да, позавидует, и будет молить о том, чтоб судьба оказалась к нему не менее благосклонной…

С этим Астрога отворил путь меж миров и потянулся мыслью к пламени Преисподней.

– Долго же я тебя ждал, – пророкотал знакомый ужасающий голос.

* * *

Почувствовав зов, эдиремы все как один подняли взгляды. Зов исходил не от господина, но от той, кто была ему ближе всех остальных, и этого оказалось довольно. Ром махнул рукой, и все они устремились вперед, к Хаширу. За войском последовали даже матери, приглядывавшие за самыми маленькими из детишек, ибо эдиремы не оставляли в тылу никого. Лучшая защита для самых слабых – держаться среди остальных, пусть даже следуя за ними в бой…

Таким образом, в джунглях не осталось ни души, кроме него одного – кроме него, всем сердцем желавшего влиться в людскую реку, текущую к городским воротам. Но нет, этого Ахилий сделать не мог: подобный поступок привел бы к немалой беде.

«Да… как они и говорили… не станет его – вожжи подхватит она».

Верить в это лучнику отчаянно не хотелось, но ему следовало знать, что Ратма с драконом правы. Похоже, они были правы во всем, что ни возьми.

Хотя нет… нет, не во всем. На его счет они все же ошиблись. Решили, что он послушается их, не прекословя. Не потому, что требовали повиновения – попросту рассудив, будто правильность их решений ни для каких возражений места не оставляет.

Однако, пусть даже превратившийся в ходячего мертвеца, Ахилий оставался прежним Ахилием. И размышлял, как можно взяться за дело иначе, в обход планов сына Лилит и создания по имени Траг’Ул.

Ему следовало подумать о Серентии… и это было важнее всего остального.

Пристроив лук за спиной поудобней, Ахилий сорвался с места и побежал. Со смертью охотник ничуть не убавил в проворстве – наоборот, теперь он мог преодолевать расстояния много, много быстрее. Следов он за собой почти не оставлял, и почти все преграды были ему нипочем.

Со стороны Хашира донеслись вопли и лязг металла. Наделенный Ратмой всеми необходимыми для исполнения его замысла способностями, Ахилий знал, что происходит за стенами, даже лучше Ульдиссиановых эдиремов. Еще он прекрасно знал, кто ведет их на бой, и это заставило лучника ускорить и без того потрясающе быстрый бег.

Бежал он вдоль границы хаширских предместий, приостанавливаясь только затем, чтоб обойти стороной дома живших за городскими стенами, и ни на минуту не сводил глаз с трех башен храма. Как и в Торадже, Церковь Трех выстроила храм так, чтобы в него вели собственные ворота. На взгляд Ахилия, этого было довольно, чтобы внушить подозрения любому, кого касается дело: зачем бы служителям культа, проповедующего любовь и благочестие, заранее готовить себе путь к бегству?

Разумеется, если уж начистоту, до собственной гибели Ахилий тоже вряд ли обратил бы на это внимание. Жизнь ослепляет людей, да так, что воистину раскрыть им глаза под силу одной только смерти…

Наконец впереди показались ворота, которые он и искал. Одна створка их была распахнута настежь: очевидно, в возможность победы старшие из жрецов уже не верили. Что же они, вправду думают, будто после такого поражения хозяева встретят их с распростертыми объятиями? А впрочем, истинные повелители Церкви Трех, пожалуй, и встретят… чтоб тут же, на месте, заживо содрать с них кожу.

Подумав об этом, Ахилий решил избавить демонов от подобных хлопот. Выхватив из-за плеча лук, он потянулся к колчану со стрелами… и обнаружил прямо перед собой испуганную женщину-хашири с корзиной в руках.

Едва разглядев, кто он таков, женщина пронзительно завизжала. Живо представив себе ее ужас, Ахилий снова исполнился отвращения к себе самому, но, сколь ни ненавистным казалось ему собственное естество, сейчас у него имелись дела поважнее.

– Беги… домой, – пророкотал он. – Живей!

Иных уговоров ей не потребовалось. Уронив корзину со всем содержимым в траву, женщина со всех ног бросилась прочь.

Мигом забыв о столкновении, неупокоенный лучник наложил стрелу на тетиву…

И тут же угодил в объятия крепко сложенного воина в тяжелой броне. Не будь он и без того мертв, вонзившийся глубоко в грудь кинжал прикончил бы его непременно. Уверенный в точности удара, нападавший отшатнулся назад… и перед глазами Ахилия возникли смутные очертания одного из морлу.

Не сомневаясь, что сие зрелище привело бы в ужас всякого из живых, охотник осклабился от уха до уха.

– Без толку… это все, – проскрежетал Ахилий и с силой столь же нечеловеческой, что и сила морлу, отшвырнул звероподобного воина прочь.

Ударившись о ближайшее дерево, морлу переломил толстый ствол надвое.

Прекрасно зная, что это противника не остановит, Ахилий поспешно вскочил, вскинул лук, и стрела понеслась к цели еще до того, как закованный в латы убийца успел встать на ноги.

Стрела угодила точно в один из черных провалов глазниц. Морлу потянулся к ней, и Ахилий пустил стрелу во второй его глаз.