Мне вдруг и в самом деле представилось, будто я праздную день рождения. Будто, обласканная словами и подарками, стою среди дорогих мне людей и наблюдаю салют, сверкающий в мою честь. Пусть это совсем не так, на лицо все равно лезет глупая улыбочка.

Он мог придумать что-нибудь ещё. Более чем уверена — мог. Но выбрал именно фейерверки. Почему? Неужели хотел, чтобы я порадовалась спецэффектам?

Апельсиновая, лаймовая, лимонная. Три, четыре, пять. Каждый раз Гетбер чуть менял направление, и кометы взрывались, задевая друг друга по касательной, как выстроенные в ряд костяшки домино. Никаких больше отличий я не заметила… Гетбер, видимо, тоже, поскольку он запустил ещё два залпа: розовый и красный.

А потом повернулся наконец ко мне и заметил:

— Всё. Твой камень перестал работать. — Гетбер улыбнулся слегка вымученно. — Что и требовалось доказать экспериментально, ни интенсивность, ни продолжительность со временем не меняется, как я могу судить со своего угла.

— Да, это так, — согласилась я.

— И все-таки запас его не безграничен. Более того, он даже не подлежит восстановлению.

— А вы как? Восстановлению подлежите?

— Подлежу, хотя и я кое-что потратил.

Гетбер протянул мне ладонь, в котором лежал бедный мой камешек, расколотый на две неравные части. А я-то бегала по всему Вейзену, молоток искала… Оказалось, достаточно обратиться к Гетберу. Он всё, что угодно, сломает.

Ничего, для рассматривания под микроскопом эти осколки всё ещё сгодятся. А для магии нет, раз уж так сказал главный эксперт по колдовству в этом городе.

— Ну вот, — только и сказала я. — Значит, наши эксперименты прекращаются.

Не то чтобы Гетбер расстроился. Напротив, улыбка его стала раз в десять радостнее. Он распрямил плечи, посмотрел на меня, и мне показалось, что в глазах его блеснули красно-золотые искры, хотя на небе от фейерверков уже следа не осталось.

— После такой результативной деятельности неплохо было бы отдохнуть наконец, — заметил он. — Как хорошо, что сегодня у меня впервые за несколько недель полностью свободный день. Что насчёт тебя? Я все ещё не отказываюсь от предложения показать тебе город. Погуляем?

Совсем не хотелось портить такой волшебный сверкающий момент. Но ведь и небо стирало с щек румянец, становясь пронзительно голубым. Не может вся эта красота длиться вечно. Слишком уж она хрупкая.

— Своих учениц вы тоже зовёте на прогулки?

А я — неосторожна до невозможности.

В детстве разбила хрустальный графин — после этого мама не разговаривала со мной неделю, очень он был ей дорог. Теперь рушу моменты. Лицо Гетбера мгновенно изменилось: стало суровым, даже строгим.

— Ты — не моя ученица.

Хотя сейчас, под его тяжелым взглядом, я почувствовала себя именно так.

— Я благодарна вам за помощь и за то, что от дождя укрыли, но все-таки… надо разграничивать работу и личную жизнь.

— Можешь не продолжать, — Гетбер взмахнул рукой. — Я уже понял, что ты предпочитаешь проводить время в другой компании. — Он направился в сторону лестницы, ведущей обратно, в дом. — Не понимаю только одного, существует ли конкретная причина, по которой я неприятен тебе? В том ли она, что я не бросился тебе в ноги при нашем знакомстве? Или в том, что не приглашаю на премьеры? Или это беспричинное, необъяснимое чувство отвращения? Если так, тогда ты права. Оставаться рядом со мной насильно точно нет никакого смысла. Я быстро раскрою твой секрет.

— Вы слишком много на себя берёте, — только и сказала я.

— Да? И как ты это поняла?

Мы незаметно переместились к двери квартиры и остановились друг напротив друга.

— Необязательно испытывать отвращение, — заметила я. — Безразличия достаточно.

— Безразличие. Понял.

Я мышью проскользнула внутрь квартиры, собрала мятые вещи в мятую же сумку, молоток завернула в новое платье. На прощание мы с Гетбером обменялись взглядами, полностью разочарованные друг другом, и я стала наконец свободна.

Сам виноват.

Как ему объяснить? Собственной разумности Гетберу не хватает. Живёшь потихоньку, подвиги даже не пытаешься совершать, но и особого отношения к себе не требуешь. Свыкаешься с бессмысленностью своего существования, а потом тебя тащат непонятно куда и кричат прямо в ухо: ты умерла! Но мы не дадим тебе время погрустить. Бери за ручку двести студентов и учи их магии, о которой сама только что услышала. Только, упасите всевышние силы, не вздумай повести себя с кем-нибудь грубо — от осуждения потом не отмоешься.

Омнибус подплыл к остановке ласковой лебедушкой. Желающих прокатиться, кроме меня, не оказалось, так что в академию я вернулась практически на персональном транспорте. В нашей комнате было тихо — возможно, Ирмалинда ещё не проснулась, хотя прежде она всегда поднималась, едва наступало утро, раньше меня. Как пересечемся, надо будет попросить у неё утюг. Здесь ведь должны быть утюги?

А пока я выбрала костюм, благодаря плотной ткани измявшийся меньше прочего. Полная серьезных намерений, покинула комнату, чтобы сходить до Феранты. И только потом осознала, что она, скорее всего, тоже отдыхает. Сидит в квартире, соседней к квартире Гетбера, и наслаждается жизнью.

Хотя кто знает. Прогуляюсь. Полюбуюсь пустыми коридорами академии, раз уж вчера мне не удалось это сделать.

В студенческих общежитиях выходные — самое активное время существования, особенно по вечерам. Зато учебные заведения становится до пугающего пустыми.

Мне нравилось субботними вечерами приходить в университет.

Пока остальные наслаждались социальной жизнью, я сидела на диванах в коридоре и делала домашнее задание. Отлично получалось сосредоточиться, никто не мешал. Как только вернусь от Феранты, найду и себе здесь какой-нибудь диван и сяду проверять контрольные. Отдохну от всей этой суеты. Главное — не пропустить обед, завтрак-то я уже пропустила.

* * *

Удивительное дело, однако же, стоило мне постучать в дверь кабинета Феранты, как прозвучало лаконичное:

— Проходите.

Я заглянула внутрь. Феранта, как полагается настоящей начальнице, даже в выходные не смогла оставить свой пост. На большом дубовом столе расположилось множество бумаг, и стол вдруг оказался маленьким, так что некоторые бумаги примостились прямо поверх гипсовых бюстов.

— Ох, Варвара, — Феранта подняла голову, колыхнулись два чёрных перышка, прикрепленных к миниатюрной шляпке. — Пожалуйста, проходите. У меня небольшой беспорядок, я надеюсь, он не смутит вас. Это просто прекрасно, что вы здесь. Вы сможете мне помочь. Но прежде, конечно, я выслушаю вас. Я ждала вас раньше. Наверняка у вас накопилось много вопросов.

Я прошла к креслу, в котором сидела в прошлый раз. И обнаружила, что сейчас моё прежнее место занимает толстенная папка с очередной коллекцией бумаг. Феранта тоже заметила это и посоветовала:

— Переместите её на пол. Этот взрыв всполошил наши органы контроля, с меня