– Есть минутка? – обратился он к Джеку.

– Да?

Харт кивнул и направился обратно в комнату связи.

– Я проводил обычную диагностику Анны, и кое-что мне не понравилось.

– А именно?

– Нарушение в подпрограмме, – Ражеш потер подбородок, жесткий от свежей щетины. –Случаются небольшие глюки, с которыми она обычно справляется сама. Она очень самодостаточна.

– И вообще – милая девушка, – вставил Джек. – Для робота.

Ражеш заулыбался, но сразу стал серьезным.

– Короче, я обнаружил баг, который оказался Трояном, ловко запрятанным в основной операционке.

– Не догоняю…

– Кто-то обошел файрволлы и все степени защиты и запустил вирус.

– Можете предположить кто? – Джек проглотил слюну. У него было неприятное предчувствие, что он догадывается, к чему все идет.

– Есть подозрения. Вирус я уничтожил, моя команда на буровой усилила протоколы безопасности. Но нужно время, чтобы понять, кто и как это сделал.

– Держите меня в курсе.

Ражеш кивнул и собрался уходить. Но не ушел.

– Почему я про это рассказываю… Помните утечку в СМИ, когда Старк чуть не поубивал нас? Я отследил сигнал.

– Анна слила информацию?

– Да. По вирусной команде. Кто-то явно пытается помешать нам работать.

Амстердам часто называют северной Венецией — из-за ста шестидесяти с лишним каналов, образующих его неповторимый пейзаж. Некогда здесь жили Моне и Рембрандт – в наши дни город более известен своим кварталомкрасных фонарей и почти тремя тысячами плавучих домов, день и ночь бороздящих коричневатые, мутные воды каналов.

Туристические радости были не для Мии. После тринадцатичасового перелета Том и Свен отвезли ее прямиком на конспиративную квартиру где-то в центре города, где она теперь и сидела на краешке кровати, рассматривая свой новый паспорт. Теперь ее звали Дайана Тэннер и она была человеком без мобильного телефона: его отобрал Том, чтобы в корне пресечь соблазн позвонить дочери и выдать их местонахождение.

Появился Том со спутниковым телефоном и набрал номер гостиницы, где скрывались Пол и Зоуи.

— Говори кратко — нам к десяти в университет, – сказал Том и обратился к кому-то на том конце линии, — передай трубку.

— Пол?

– Миа, ты? — слышно было плохо.

— Пол, я не все могу говорить, но эти люди все делают для вашей безопасности.

– Они тоже все время это твердят, но, если я не позвоню в офис и не объясню, почему я не на работе, меня уволят.

— Они не допустят. Ты должен мне поверить…

– Во что бы ты ни влипла, я уверен…

– Ты новости смотришь?

— Про то, как все заболевают? – уточнил Пол

— Дело сейчас не во мне…

— Я знаю, Ми, — он назвал ее именем, которым называл во время их совместной жизни и которым перестал называть, когда узнал про Алана. -- Зоуи больна, и ей нужен врач.

– Ты же водил ее к врачу, и что?

– Доктор Браунстайн – милый старичок, но если у тебя не насморк, то проку от него немного. Нам нужен настоящий врач.

– Пол, я работаю как раз над этой проблемой. Постарайся мне верить, – она понимала, что хочет слишком многого; доверие в их отношениях умерло первым: это началось, когда Алан сообщил об их связи, а завершилось, когда она после развода погрузилась в мир обезболивающих препаратов. – Когда последний раз она говорила?

– Не помню точно. Несколько дней назад. Лежит с открытыми глазами и иногда смотрит прямо на меня, но как бы ничего не соображает.

– Да, таких случаев очень много.

– Говорят об эпидемии, – в голосе Пола была паника.

Сказать, что Пол боялся микробов – ничего не сказать: он их боялся панически. Будучи довольно здравым человеком, Пол обладал набором неврозов, в которых не отдавал и не хотел отдавать себе отчета.

– Это не вирус, уверяю тебя, Пол. Мы все делаем, чтобы выяснить, что это, – судя по легкой одышке на том конце, она его не убедила. – Если будут изменения в состоянии ребенка, попроси тех, кто с вами, выйти на связь.

– Конечно.

– Береги себя, Пол. Скажи Зоуи, что я ее люблю.

– Обязательно, – он помолчал. – Береги себя, Ми.

•••

Через несколько минут Том и Миа уже направлялись в Лабораторию молекулярной генетики, расположенную в медицинском крыле Амстердамского университета. В отличие от ренессансного и барочного центра города, современное здание лаборатории сверкало глянцем стеклянных панелей. Коллеги Тома уже договорились о встрече с руководителем лаборатории, представив Мию сотрудницей ВОЗ.

У входа в отделение их ожидала женщина в лабораторном костюме.

– Доктор Вард? – женщина улыбнулась. Она была чуть старше пятидесяти и в хорошей форме. Улыбка гармонировала с ее высоким лбом и округлыми чертами лица. – Я доктор Мерель Янссон.

Они обменялись рукопожатием.

– Рада видеть вас, доктор Янссон.

– Чем мы можем помочь ВОЗ?

– Собственно, нам хотелось бы встретиться с доктором Ларсом Ван дер Бергом.

Лицо доктора Янссон омрачилось.

– К сожалению, Ларс нас покинул три-четыре года назад. Ужасно жаль!.. Такой блестящий ум.

– Умер? – Миа ощутила нехватку воздуха в легких.

– В каком-то смысле. Потерял контакт с реальностью. С ним случилось нечто вроде срыва, и из университета его эвакуировали на носилках.

– И где он теперь? – Миа с трудом приходила в себя: она так рассчитывала на проницательность доктора Ван дер Берга в толковании загадочной вспышки синдрома Зальцбурга…

– Не знаю, – судя по всему, Янссон никогда не задавалась этим вопросом. – Но могу выяснить, – она взяла Мию за локоть. – Чем еще можем быть полезны?

К Мии вернулась ясность рассудка.

– Мы полагаем, что нам известна причина последних массовых заболеваний по всему свету.

– У меня пострадало около тридцати процентов сотрудников, – моментально отреагировала Янссон. – Симптомы самые разные. Мы сейчас перебрасываем наши основные силы с онкологических исследований на изучение этого феномена.

– Где можно поговорить без помех?

– Пойдемте со мной, – Янссон оглянулась с нескрываемым удивлением.

Кабинет руководителя был скромен и аккуратен. Компьютер на столе, шкаф с медицинскими справочниками на голландском языке. Янссон заперла дверь.

Миа принялась рассказывать о синдроме Зальцбурга и его последних зафиксированных проявлениях.