что со мной все в порядке, и умолял простить Франческу, говоря: «Если мы преодолеем этот трудный период, то через несколько лет будем посмеиваться над былыми обидами».

Однако сейчас мне вовсе не казалось смешным, что придется убить целый день, заново сшивая платье, которое Франческа в ярости разорвала.

Я мечтала найти путь к прежним отношениям, еще до эпопеи с проклятой шкатулкой, когда падчерица иногда смеялась моим шуткам, а то и вставала на мою сторону против Нико, если тот дразнил меня за неряшливость. Когда мне не приходилось пинками гнать себя в комнату, если там сидела Франческа. И отыскать этот самый путь следовало до того, как мне станет все равно, пока не проснулся инстинкт самосохранения и не пресек на корню попытки прирастить к собственной душе чужого отпрыска, который меня ненавидит.

Конечно, Франческа была еще ребенком. Или я сама так и не повзрослела. А бедняга Нико оказался меж двух огней. Но телефонный разговор с ним лишь сильнее разозлил меня.

Я решила заехать за Сэмом в школу, просто чтобы выбраться из дома, хотя сын предпочитал идти домой пешком. У школьных ворот ко мне подошла одна из тех мамочек, что носят платья в стиле 1950-х, балетки и коротенькие жакетики.

– Вы ведь мачеха Франчески, верно?

Мне удалось выдавить «да», в котором сквозило подозрение, как будто я отвечала на вопрос незнакомца по телефону: «Вы хозяйка дома?»

– Я просто хотела отметить, как она великолепно плавает. Видела ее на соревнованиях в выходные. Потрясающий баттерфляй. И такая милая девочка, всегда здоровается при встрече.

Неимоверным усилием я удержала фразу «да вы шутите!», повисшую на самом кончике языка, будто у змеи, которая пытается разведать окружающую обстановку.

– Спасибо, – задушенно прохрипела я. Очевидно, ответ получился недостаточно заинтересованным, поскольку по лицу женщины пробежала тень обиды. Я взяла себя в руки и, улыбнувшись, сказала: – Да, мне очень хочется увидеть ее на плавательной дорожке.

– Ее допустили к региональным соревнованиям, так что, возможно, мы там встретимся, – добавила женщина, помахав рукой на прощание. Сэм сунул мне огромный рюкзак. Честно говоря, меня не удивит, если следующее поколение окажется ниже предыдущего из-за того, что детям приходится таскать на спине такую тяжесть. Но я знала, что слово «шкафчик» лучше даже не упоминать, иначе рискуешь насмешить всю округу.

Мы шли домой, Сэм без умолку болтал о Массимо и его крутости:

– А ты знаешь, что он занимался счетами одного из крупных футбольных клубов на севере? Он не может сказать, какого именно, но знает всех игроков… Давай пойдем к ним сегодня вечером и обсудим мой праздник?

– Ради бога! Хватит трещать о своем празднике. У меня проблем выше крыши, и уж прости, но твой день рождения стоит далеко не на первом месте.

Сэм обогнал меня, в поникших плечах читались разочарование и обида.

Меня захлестнуло чувство вины, я бросилась за ним:

– Сэм! Сэм! – Но он затопал прочь еще быстрее.

Когда я наконец догнала сына, он утирал слезы рукавом школьного блейзера.

– Сэм, миленький, прости. У меня был ужасный день, а я отыгралась на тебе. Конечно, мы обсудим твою вечеринку. Я сегодня же вечером поговорю с Нико.

Взгляд Сэма пронзил мне сердце.

– Ведь у меня первый раз будет целый сад для праздника. Я уже всем рассказал. Целый класс позвал. И ты сегодня утром говорила, что все нормально.

Замечательно: в этом доме каждый слышит только то, что хочет услышать.

– Целый класс? И сколько это?

– Да человек тридцать пять.

Я промолчала, боясь снова раскричаться.

– Это же нормально, да? Я не могу не пригласить их. Никто не верит, что я сейчас живу в хорошем доме. Мэтт Рейнольдс сказал, что я вру и по-прежнему тусуюсь с наркошами в муниципальной халупе. А потом притворился, будто вкалывает себе героин, и растянулся на полу.

Я не знала, кто такой Мэтт Рейнольдс, но если он когда-нибудь придет ко мне в дом, я специально оботру гамбургером край унитаза, а потом с улыбкой подам ему.

– Предоставь это мне, мальчик мой. Я посмотрю, что можно сделать.

Несколько часов с небольшими перерывами я гуглила мягкие футбольные мячи, которые не срубают головки цветам, пока домой не вернулся Нико и мы не углубились в проблему тридцати с лишним детей, которые расположатся в его ухоженном саду уже через две недели, как раз к моменту цветения мужниной любимой эхинацеи. Готовы ли мы к апокалипсису пионов и люпина, с которыми Нико возился часами, подкармливая их грибным компостом и жуткой смесью рыбных ошметков, костей и крови? Можно закрыть цветы экранами. А можно еще и родителей расставить по периметру, чтобы караулили перед мальвами, как часовые.

Я бродила по саду, пытаясь сообразить, есть ли вообще шанс, что целая армия детей сможет два часа играть тут в футбол, не повредив цветы и не разбив сердце Нико. В этот момент из французского окна появился Массимо, а за ним и Сэм с довольной мордашкой «а вот и тяжелая артиллерия».

Массимо неторопливо подошел, засунув руку в карман.

– Ты должна гордиться сыном. Мальчик далеко пойдет. Уже усвоил один очень важный урок: как получить то, что хочется. – Он взъерошил Сэму волосы и наклонился расцеловать меня в обе щеки на итальянский манер. Вот уж где мне поставили бы высший балл за обучаемость. Теперь я уже не попадала впросак, подставляя не ту щеку, и не пугалась этих поцелуев, словно закоренелая плебейка, которая ни разу не выезжала за пределы Англии.

Я сурово взглянула на сына:

– Только не говори, что приставал к Массимо со своим праздником.

Сэм ничуть не смутился.

– Скажем так, у него есть план и он знает, как его реализовать. – Массимо театрально взмахнул рукой.

Я рассчитывала, что деверь поможет мне мягко отговорить Сэма, но тот, похоже, наоборот, раздувал его надежды.

– Недопустимо, чтобы мальчик разочаровался, особенно после того, как эти паршивцы, которые притворяются его приятелями, осмелились над ним подшутить. Шантрапа мелкая. Итак, мы собираемся устроить праздник из праздников, чтобы положить конец злословию и показать всем, на что способна семья Фаринелли.

Сэм аж подпрыгивал от волнения. Я посмотрела на розы Нико и представила, как поверженные насмерть пышные головки падают, рассыпая лепестки ароматным ковром.

– Ну да, только страшновато за сад.

Массимо похлопал меня по плечу:

– А вот здесь, милая Мэгги, ты и оценишь по-настоящему, что вышла замуж за одного из Фаринелли. Мой дорогой брат не должен убиваться из-за погибших гортензий. Поэтому мы приглашаем вас провести вечеринку у нас в саду, где ребенок и собака уже сделали свое дело.