– Девять утра! Самое время на боковую!

Широким жестом указала сестрам на продавленный диван:

– Милости прошу, красавицы, располагайтесь, отдыхайте! Бельишко, извиняйте, не предлагаю.

Язык у нее заплетался, ноги тоже. Еле добрела до кровати, рухнула – и через минуту уже храпела.

Зоя испуганно взглянула на сестру:

– Настенька! Может, уйдем – пока она спит? Я уже себя нормально чувствую, честное слово!

Однако лоб – по-прежнему горячий, вид – несчастный, носик распух, глаза ввалились.

И Настя покачала головой:

– Нет уж, Зойка. Тебе сейчас нужно еще одну порцию детского нурофена и поспать – хоть немножко. А спустится температура – сразу в гостиницу переберемся.

* * *

Хотя Настя и понимала, что должна в подозрительной квартире не смыкать глаз, но сон сморил ее почти мгновенно. А разбудила ее – вот позор! – младшая сестричка. Нежной лапкой погладила по щеке, виновато молвила:

– Настя, прости, пожалуйста! Но я очень в туалет хочу!

Где они? День сейчас или ночь?!

В первую секунду старшая сестра растерялась: никак не могла понять, почему лежит на жестком диване без белья, а рядом – стол с объедками. Но быстро вспомнила: они в квартире у проводницы. Только где же хозяйка? Ее кровать пуста, небрежно застелена несвежим покрывалом.

Зойка же все извиняется:

– Я бы не стала тебя будить. Но мне – очень надо по-маленькому. А дверь заперта. Не знаю, что делать.

Это еще что за новость?

Настя решительно вскочила, метнулась ко входу, подергала ручку: действительно, глухо. Склонилась над замочной скважиной – ключа не видать. Замкнула, значит, и с собой забрала. А замок мощный, еще советский – шпилькой его не откроешь.

– Я уже давно жду, – вздохнула Зойка. – Думала сначала, что тетя Агли просто на кухню вышла и вернется сейчас.

Настя перевела взгляд на древний – в черно-белых фильмах такие видела – будильник. Семь часов вечера. Ничего себе они разоспались! Зато Зоинька сейчас выглядит куда лучше, чем утром.

Старшая сестра велела:

– Иди-ка сюда, я горло тебе посмотрю.

Малышка покорно распахнула рот.

Если ангина, то на миндалинах какие-то гнойники должны быть. Однако ничего подобного Настя не увидела. И насморка вроде нету.

Она одобрительно потрепала сестру по плечу:

– Молодец, прямо как солдат! В тяжелых военно-полевых условиях мгновенно пошла на поправку!

– Но только я очень хочу в туалет! – жалобно повторила девочка.

Настя обвела взглядом комнату. Решительно подошла к серванту, извлекла оттуда пыльную, псевдохрустальную конфетницу, протянула сестре.

– Делай сюда.

– Ой, ну что ты! Мне неудобно! – смутилась Зойка.

– Неудобно – тогда терпи. Или в окно прыгай. Шестой этаж, совсем ерунда, – отрезала старшая сестра.

Она грубила специально. Всегда, если хамишь, чувствуешь себя куда уверенней. Но только на самом деле ей с каждой минутой становилось все страшней. Куда проводница отправилась? Зачем их заперла? Зачем вообще пригласила к себе домой? Бабушка Вика, конечно, утверждает, что люди должны помогать друг другу, но тетя Агли на добросердечного человека как-то не слишком похожа. «Надо было просто доехать в ее вагоне до Москвы, и до свиданья!» – корила себя Анастасия.

Но теперь уж поздно страдать – остается только выкручиваться. «Тем более из плена на третьем этаже я уже однажды спасалась[7], – усмехнулась про себя Настя. – Неужели не придумаю, как сбежать с шестого?!»

Правда, нынче у нее Зойка на руках. Нежная, как мартовская мимозка. Даже естественную потребность справить стесняется – забилась в угол комнаты, да еще стыдливо одеялком прикрывается. Будто она мужик, а не родная сестра!

Будь Настя одна – и раздумывать бы не стала. Связала бы из простыней веревку – и вперед, на волю. Но разве младшенькая решится?!

«А может, соседей позвать на выручку? Докричаться, раз коммуналка, получится запросто. И вряд ли они все с тетей Агли в сговоре».

Но поднять крик девочка не успела. В коридоре загрохотали шаги, щелкнул в замке ключ, и в комнату ввалилась хозяйка. Была она – Настя с первого взгляда определила – еще пьянее, чем после утренних коньячных стаканов. А за ее спиной – маячил дядечка. Сперва Анастасия даже обрадовалась, потому что выглядел тот почти один в один, как педиатр из Калядина. Старенький, толстенький, уютный. Однако взглянула «Айболиту» в глаза – и снова стало тревожно. Потому что, несмотря на улыбку, на добрые лучики морщин, были они похотливые, сальные. Такими взглядами Настю, бывало, награждали парни, что болтались вечером в центре Калядина у Дома культуры.

Зойка тоже перепугалась. Да еще пытается своим телом конфетницу (с желтой жидкостью внутри) заслонить, смех!

– Але, девчонки! – весело приветствовала их тетя Агли. – Чего кислые? А ну-ка, быстро улыбнуться, ать, два! Это приказ!

И сама промаршировала к Зоиньке, шлепнула ее по подбородку: типа, выше голову. Мелкая, конечно, совсем в комочек сжалась, и Настя тоже ощетинилась, рявкнула:

– А ну, не трогай ее!

– Тю-тю-тю, какие мы строгие! – пьяно расхохоталась проводница.

Но тут вступил старичок. Властно велел:

– Аглая, оставь ребенка в покое.

И обернулся к Насте, сказал с укором:

– Ты чего ж козявку такую за собой потащила? Сама – ладно, девица взрослая, самое время по свету попутешествовать. Но сестричка твоя – совсем еще младенец!

– Ничего и не младенец! – вдруг осмелела Зоинька. – Мне семь с половиной лет!

– Да, возраст серьезный, – усмехнулся дедуля. – Ладно, красавицы. Давайте, рассказывайте, что вас в столицу привело. И что вы здесь делать собираетесь?

Зоинька обычно при чужих ужасно стеснялась. Однако старичок ее будто загипнотизировал. Тут же начала рапортовать звонким голосом:

– Мы приехали на…

– Цыц! – оборвала сестру Настя. С вызовом поинтересовалась: – А кто вы такой, чтоб спрашивать?

– Ты… ты как с Аф-фанасием К-карловичем разговариваешь?! – взорвалась пьяным гневом проводница.

Старичок поморщился, но ничего тете Агли не сказал. И, глядя Анастасии прямо в глаза, произнес без тени смущения:

– А я, детонька, здесь король. Кого хочу – казню, кого хочу – награждаю.

– Вы издеваетесь? – как Настя ни старалась, иронии в голосе не прозвучало – только страх.

Старик же плотоядно улыбнулся. Заверил: