Не дай ей умереть.

Мы идем.

– Сначала собираемся в каменоломню? – спросила Наари, увидев Киву.

– Как и планировали, – подтвердила она.

Кивнув, надзирательница двинулась в путь.

Типп тоже хотел пойти, однако Кива боялась искушать судьбу со смотрителем. У них не было ни одной весомой причины брать с собой Типпа, так что ей пришлось придумать ему задание на время ее отсутствия. Задание было важным – по возвращению Киве понадобится то, за чем она послала Типпа, – но не из приятных. Впрочем, Типп по-ребячьи обрадовался, словно Кива разом вручила ему подарки на день рождения и Ильмас. Иногда Кива совсем забывала, что Типпу еще одиннадцать лет.

До самых ворот и Наари, и Кива шли молча. Когда они миновали псарни и достигли центральных казарм, заморосил дождь, и под его ледяными каплями Кива задрожала. Она давным-давно научилась терпеть кусачий холод, ведь из одежды у заключенных были только рубаха и штаны, но зимних морозов Кива всегда боялась. Ей еще повезло: в отличие от многих других заключенных, она работала в помещении, но все же холод оставался холодом.

Когда дождь зарядил сильнее, Наари залезла в свой мешок и, достав оттуда брезентовое пончо, сунула его Киве:

– Держи.

Руки у Кивы задеревенели, но не от холода, а от удивления. Взяв пончо, она молча уставилась на него.

– Надень, пока насквозь не промокла, – велела Наари, как будто разговаривала с идиоткой.

Кива чисто рефлекторно исполнила приказ. Пончо оказалось тяжелым, но оно защищало от дождя, и, укрывшись, Кива мигом почувствовала, как тепло, заточенное в тканевой ловушке, наполняет тело. А когда она накинула на темные волосы капюшон, то и вовсе чуть не застонала от перемены температуры.

– Не хватало нам еще, чтобы ты заболела, – объяснила Наари прежде, чем Кива успела ее поблагодарить. – Олиша с Нергалом совсем непутевые. Если кто и может остановить эту болезнь, пока мы все не умерли, так это ты.

Это все объясняло, хотя Киве подумалось, что навряд ли бы Наари взяла с собой пончо только поэтому. Кожаная броня надзирательницы защищала ее от любой непогоды, и, что бы Наари ни говорила, она не обязана была нести что-то и для Кивы. И все же принесла.

Возможно, в другом месте, в другое время они стали бы друзьями. Даже здесь у Кивы начало складываться впечатление, что они друзья, хотя она гнала его прочь: слишком хорошо ей было известно, насколько опасны подобные мысли. Надзиратели постоянно приходили и уходили, и, может, уже скоро Наари попрощается с тюрьмой, как и многие до нее.

Как только они обогнули приемный блок, перед ними предстали железные ворота, вырубленные в известняковых стенах, которые окружали территорию тюрьмы. Через вход проходили рельсы для дрезин, внутри стен ведущие к складу люминия и фабрике по сбору урожая, а снаружи – к лесному складу, фермам и каменоломне. Под конец каждого дня рабочие нагружали тележки и вместе с добычей возвращались на внутреннюю территорию, однако сейчас рельсы представляли собой не более чем путеводную нить к тому, что искали Кива и Наари.

Наари помахала надзирателям на башне и не останавливаясь вышла наружу, и Кива, несмотря на взвинченность, поспешила за ней следом.

За десять лет в Залиндове Кива всего несколько раз бывала за воротами: когда приходилось лечить пациентов, которые не дотянули бы до лазарета. И каждый раз она испытывала то же, что и сейчас: трепет от нахождения вне внутренней стены, так близко к свободе и одновременно так далеко.

Интересно, где ее семья? Когда мятежники спасут ее? Но Кива отбросила эти мысли: все равно она не могла ничего поделать и ничего ускорить. Сегодня перед ней стояла одна цель, и ради нее она выложится на полную.

– Надзирательница Арелл, можно вас?

Кива с Наари замерли при звуке голоса смотрителя Рука, который невозможно было не узнать даже сквозь шум дождя. Повернувшись, они обе увидели, как он прошел вслед за ними через ворота, не обращая ни малейшего внимания на капли воды, отскакивающие от кожаной формы.

Пока Кива гадала, зачем он здесь, смотритель дернул головой в сторону конюшни, расположившейся прямо рядом со входом в тюрьму, призывая Киву и Наари следовать за ним. Внутри стоял оглушительный шум от барабанящего по крыше дождя и резко пахло соломой и лошадьми.

– Стой здесь, – приказал Рук Киве и, кинув на Наари проницательный взгляд, отошел в дальний угол конюшни, по-прежнему держа Киву в поле зрения – и в пределах досягаемости арбалета – но достаточно далеко, чтобы она ни слова не услышала.

Киву разбирало любопытство, но читать по губам она не умела, так что она со вздохом прислонилась к ближайшей двери в денник и погладила морду мокрой лошади, которая вылезла проверить, что происходит. Судя по липкой грязи на ее гриве, еще недавно лошадь была в пути – возможно, везла гонца с очередным посланием от королей, которые последнее время то и дело донимали смотрителя. Это бы объяснило мрачный взгляд, не сходящий с его лица, пока он разговаривал с Наари. Надзирательница же в свою очередь стояла, скрестив руки на груди, и чуть ли не зевала от скуки.

Осмотрев конюшню, Кива увидела еще несколько лошадей и пустые денники между ними. Сбоку от нее стояла одинокая карета, которая, кажется, принадлежала смотрителю – Кива видела, как он приезжал и уезжал на ней из Залиндова, пусть и всего пару раз. Рук редко покидал тюрьму. Точь-в-точь король, что лишь изредка покидает собственное королевство.

– Эй!

Кива отвернулась от кареты и, нахмурившись, поглядела на лошадь, пихавшую ее мордой в плечо.

– Эй, Кива! Внизу.

Она заглянула за дверь в денник и с удивлением обнаружила, что у передних ног лошади, скрючившись, сидит конюх Разз. Немолодой мужчина был весь в длинных блестящих конских волосах, а в руках держал щетку – судя по всему, Разз чистил лошадь и, когда смотритель с Наари и Кивой зашли в конюшню, решил не показываться им на глаза.

Кива плохо знала Разза. Пожалуй, можно даже сказать, что она всячески его избегала, ведь, перекинься они хоть парой слов, и им обоим грозила бы смерть. И если Кива еще готова была рискнуть ради желаемого, то Разз… Раз не был ни заключенным, ни надзирателем, и хотя он начал работать в Залиндове гораздо раньше, чем сюда привезли Киву, терять ему было всяко больше, чем ей.

Разз был Кивиной ниточкой во внешний мир. Десять лет назад к нему заехала беременная жена и у нее начались преждевременные схватки. Если бы не отец Кивы, потеряли бы обоих: и мать, и ребенка. В благодарность Разз предложил передавать записки: он прекрасно знал, насколько худо обстояло дело со связью в Залиндове.

Фаран Меридан был умным человеком. Чтобы скрыть содержание записок от излишне любопытных глаз, он использовал специальный побуквенный шифр, который шутки ради изобрели его дети и который наизусть знала вся семья. Так у них появилась связь с внешним миром, а потом Разз продолжил передавать записки и Киве.