Кива фыркнула от смеха, однако тотчас вспомнила, с кем говорит, и притворилась, что закашлялась. И тут же пожалела об этом, потому что звук вышел отвратительный. Хорошо, что никто этого не слышал, особенно Джарен.

– Что смешного? – осведомилась Наари, тем самым доказывая, что попытка замаскировать смех под кашель не удалась.

– Просто… – Кива затихла, размышляя, как бы помягче выразить свои мысли женщине, до зубов вооруженной смертельным оружием. – Король с королевой вряд ли сообщают всему королевству о том, встречаются их дети с кем-нибудь или нет. Вот если бы Миррин была обручена, тогда да, об этом бы сразу объявили. Но о том, что у нее есть девушка? – Кива покачала головой. – Извините, но почему вас так удивило, что вы об этом не знали?

И снова Наари промолчала. Однако затем…

– А за твое спасение, по всей видимости, стоит благодарить наследного принца.

Кива скривилась:

– Не хочу о нем говорить.

– Я слышала, он красавец, – проронила Наари.

Кива чуть не запнулась о собственную ногу.

– Мы что, серьезно сейчас об этом?

– Просто подумалось, что многие мечтают выйти замуж за принца.

– Замуж… за… – бессвязно прохрипела Кива, не в силах даже повторить эти слова. – Вы с ума сошли? Хуже и не придумаешь! – Особенно когда речь идет о таком подонке, как Деверик. Кива пробыла в одном помещении с ним всего несколько минут, но ей захотелось чем-нибудь в него кинуть, и плевать, спас он ее или нет.

То ли над Кивиными словами, то ли над выражением ее лица, но надзирательница рассмеялась.

– Тогда о чем мечтаешь ты, лекарь?

– У меня имя есть, знаете ли.

– Знаю.

Кива вздохнула.

– Я много о чем мечтаю. И много чего страшусь. Только время покажет, каким путем пойдет моя жизнь.

На мгновение воцарилась тяжелая тишина. Затем Наари тихо сказала:

– Ты мудра для своих лет, Кива Меридан.

«Ты мудра не по годам, мышонок».

У Кивы в горле встал комок: ответ Наари всколыхнул воспоминания о словах отца, которые он говорил Киве всякий раз, когда она придумывала новое лекарство или метод лечения, который он даже не рассматривал. «У нашей Кивы светлая голова!» – подхватывала за ним мать, гордо улыбаясь дочери и рассказывая о ней каждому, кто готов был слушать.

Слезы обожгли Киве глаза, но она их сморгнула: дождь прекратился, так что спрятать плач бы не вышло. Она взглянула вперед, чтобы прикинуть, сколько еще идти, и с облегчением увидела по правую руку заброшенную каменоломню. Значит, их цель лежит прямо перед ними.

Кива никогда не бывала на заброшенной каменоломне. Ресурсы в ней истощились за несколько лет до того, как Киву привезли в Залиндов, и рабочие перебрались севернее, в карьер, куда Кива с Наари сейчас и направлялись. До Кивы доходили слухи, что заброшенная каменоломня была меньше, однако работавших на ней заключенных заставляли копать глубже, и из-за этого несколько раз происходили обвалы, забравшие множество жизней. На новой каменоломне обвалы тоже случались, но не так часто.

– С чего хочешь начать? – спросила Наари, когда до их ушей донеслись звуки бьющихся о камни молотков и зубил. Надзирательница указала на сумку Кивы: – Каменоломня огромная. Ты уже знаешь, откуда будешь брать образцы?

– Надо найти место, где больше всего рабочих, куда многие из них могут приходить или где они проводят большую часть времени.

Наари ответила сухо:

– Ты это только сейчас придумала.

Это был не вопрос, так что Кива не стала отвечать, хотя щеки чуть-чуть и обожгло.

– Сюда, – указала Кива, когда они дошли до конца путей. Здесь громоздились пустые дрезины, ждущие, пока заключенные сложат в них свою добычу и под конец смены оттолкают на склад. Работа была тяжелая и выматывала и тело, и душу. Каменоломы в Залиндове, как и тоннельщики, обычно долго не протягивали.

Над каменоломней высилась только одна сторожевая башня, но на земле хватало других надзирателей, которые следили за работой заключенных и поддерживали их мотивацию хлыстами и палками. Хуже всех был надсмотрщик каменоломни, Харлоу. Он стоял у подножья башни и хмуро следил за Наари и Кивой, пока те приближались.

– Я слыхал, что вы притти должны, – жуя с открытым ртом, произнес Харлоу, а потом выплюнул комок черной жвачки прямо к ногам Кивы, так близко, что у нее проскользнула мысль, а не пытался ли он попасть. Она бы не удивилась. Хотя если бы он попал, вряд ли бы она стала в очередной раз помогать ему с его хронической венерической сыпью. Хорошему человеку Кива в жизни бы такой болезни не пожелала и искренне наслаждалась тем, что прописывает Харлоу лекарства, от которых промежность у него болела и горела огнем, и всякий раз вовремя забывала о средстве, которое вылечило бы его за считанные мгновения.

Хотя, возможно, ему стоило попасть. Он бы поступил куда хуже, узнай, что последнее выданное Кивой лекарство только усиливает симптомы, из-за чего он еще долго не сможет принимать участие в утехах, где эту болезнь и подцепил.

И поделом крысе.

– Мы вам не помешаем, – холодно уверила его Наари.

– Уж будьте любезны, – ответил Харлоу. – И рабочих моих тоже не отвлекать. Я им плачу не за то, чтоб они отлынивали. – Он внезапно рассмеялся: ухватился одной рукой за живот, выгнул спину и раскатисто заржал. – «Плачу»! Ха! Ага, щас!

Кива переглянулась с Наари и прочитала на ее лице такое же отвращение.

– Мы ненадолго, – снова заверила Наари, хотя Кива не была уверена, кого именно: Харлоу или Киву.

– Да можете шляться тут сколько угодно, только не по самой каменоломне, – отмахнулся Харлоу. Затем, осмотрев их обеих, облизнулся. – А вот в мою каменоломню можете захаживать, когда захотите. Кстати, а чего б нам…

– Мы ненадолго, – твердо повторила Наари, брезгливо поджав губы. Развернувшись на каблуках, она взглядом велела Киве следовать за ней и целеустремленно двинулась прочь от Харлоу. Когда они поднялись к краю каменоломни, Кива оглянулась в последний раз и увидела, как отвратительный надсмотрщик почесал пах. Она закусила губу, чтобы не рассмеяться.

– Свинья, – высказалась Наари. Она остановилась и оглядела многослойный вид, как будто рябью уходящий вдаль.

– Он хуже свиньи, – ответила Кива. На мгновение засомневавшись, она тихо добавила: – Но если вас это успокоит, то сейчас, пока мы говорим, он молча страдает.

Наари непонимающе взглянула на Киву, и та рассказала о болезни Харлоу и новом лекарстве, которое она ему прописала. Надзирательница смеялась так сильно, что на глазах у нее выступили слезы.

– Надо запомнить, что с тобой лучше не ссориться, – проговорила наконец Наари сквозь смешки.

– Он это заслужил, – заметила Кива.