и знала, что от этого парня будут одни проблемы. Лоуренс пожал плечами и отвёл взгляд так, будто ему было всё равно на всю глупость ситуации. Это взбудоражило Нелю. Та расправила плечи и закатала рукава. Неля не собиралась драться, но деревенские всегда боялись, когда она вставала в стойку. Адам не отреагировал. Его глаза всё ещё смотрели куда-то в сторону.

— Отче, это неправда. Побойся Всевышнего.

— Я и боюсь, краса моя. Боюсь, что не смогу уберечь тебя и остальных от зла, пустившего корни в этой глуши.

Он пытался говорить бесстрастно, но Неля не сводила глаз с огоньков, пылающих под ресницами. Адам чем-то напоминал Якова, соседского мальчишку из родительской деревни. Неля часто нянькалась с ним и научилась улавливать те моменты, когда правда плотно пряталась под коконом лжи.

Внешне отстранённый, почти скучающий Адам внутри горел. Злость ли? Ненависть ли? Может… зависть? Неля попыталась представить невесту Прошки и Адама вместе, но грёза упорно не скручивалась.

Адам ото всех держался в стороне.

Но если дело было не в этом, то что не давало инквизитору покоя? Неля помрачнела. Потенциальный ответ нашёлся сам собой.

— Неужели тебе совсем заняться нечем?!

Адам вздрогнул. Непроницаемая маска разбилась.

— Краса моя, с чего ты это взяла? Я как раз-таки и занимаюсь своей работой, а именно защищаю ваши души!

Неля хмыкнула, и Адам невольно сделал несколько шагов назад. Он задрожал, — подумала Неля, внимательно всматриваясь в одежду. Вроде чистая, но сильно. Вроде глаженая, но всё же мятая. И ботинки вроде красивые, но не к месту. Адаму Лоуренсу не хватало какой-то завершённости или, как подумала Неля, реального дела. Настоящей работы.

Никто не говорил этого в лицо, но большая часть жителей считала, что работу свою Адам исполняет плохо. На этой неделе одна только Неля видела семь или восемь пар, застрявших у дверей церкви с намерением либо похоронить родственника, либо ввести ребёнка в правильную жизнь под присмотром Всевышнего. А сколько проповедей было пропущено? Сколько заповедей нарушено? Сколько обедней не прозвучало? Никто не говорил, но всё же недовольство ощущалось в воздухе.

Адам занимался чем угодно, но только не своей работой. Чаще всего — он досаждал Неле.

«Хоть бы скотину резал во славу еретических богов, и то какое-то дело»

— А лучше тебе завести корову, Отче. И не одну. — Рука дёрнулась, Адам вскрикнул и отступил, но Неля не выпустила жгута из простыни. Она опять его ударила. И опять. Каждый удар сопровождался новым пожеланием. — Или плотничеством займись, всё больше толка. Или сядь за гончарный круг. Нечего портить хорошим людям жизнь!

— Краса моя, он негодяй! Подлец!

Прошка мог быть каким угодно. Он не святой. Но всё же границы у него были.

— Но не чёрт!

И она снова его ударила, окончательно вытолкнув за калитку. Адам почти не сопротивлялся, когда Неля прикрыла низкую дверь.

«Как я могла его бояться?» — удивлённо подумала Неля, смотря на лохматую голову. Адам выглядел как потрёпанный кошкой воробей. Его глаза, тёплого карего цвета с зелёными крапинками, смешно округлились.

— Краса моя…

— Даже не думай! — Неля потрясла простынёй. — Будешь к Проше лезть, скажу старосте, что ты до чертей пьянствуешь!

— Но я не пью! Никогда не пил! Краса моя, у меня нет алкоголя!

— Алкоголя у тебя нет, потому что ты его выжрал! — Отрезала Неля. — Староста пьянец не любит и точно посадит тебя на цепь, чтоб ты не буянил!

— Но я… — В какой-то момент Адам посмотрел так беспомощно, что Неле даже стало стыдно за свои слова. Но потом Лоуренс окреп, выпрямился и даже попытался занять больше места, чем ему позволяло тело. Тон его стал обвиняющим. — Почему ты вообще их так защищаешь?! Они же тебя используют и тешат своё самолюбие за твой счёт! А я друг! Я хочу тебе помочь, а ты…

Что-то её задело, но Неля не поняла что именно. Просто его слова ударили коротко, но больно. Да и вообще, понятия Адам и помощь вместе смотрелись некрасиво. Неля скривилась.

— Я у тебя ничего не просила.

Адам криво усмехнулся. Без зуба эта ухмылка казалась совсем мерзкой.

— Словами — нет, а глазами — да.

И что он такое нёс?! У Нели перехватило дыхание. Отчаянно хотелось закричать.

— Хватит говорить чепуху!

Кривая ухмылка стала только шире. Адам припал к штакетнику.

— Злишься? Значит, я попал. Ты ведь одинока, краса моя. Ты тут одна. Тебе не с кем поговорить по душам. У тебя нет друзей. Нет нормальной жизни.

Внутренняя боль усилилась. Неля сжала руки в кулаки. Требовалось много моральных сил, чтобы не выбить зуб с другой стороны мерзкого, тощего лица. Внутри кипел гнев, а под ним затаилась глубокая обида.

— Нормальная жизнь?! Она была у меня, а потом появился ты и всё испортил!

Замешательство Адама не продлилось долго. Невольно Неля отступила. Ещё никогда раньше она не видела столько злости, что пылало в обычно спокойных глазах. Запоздало пришла память о том, кто именно стоял по ту сторону забора и что он мог сделать, если захочет.

— Ты действительно называешь это нормальной жизнью?! Дом на отшибе?! Одиночество?!

— Я не одинока!

— Очнись! — В какой-то момент Неле показалось, что Адам перепрыгнет через штакетник, схватит её за плечи и прижмёт к стенке дома. — Рядом с тобой никого нет! У тебя нет друзей, нет знакомых. У тебя есть только… — И Адам скривился, будто говорил что-то очень нехорошее. — …клиенты.

И они с ней говорили, они ей помогали, они всегда были рядом.

Перед глазами промелькнула та страшная ночь, после которой вся жизнь разделилась на две части. Будто наяву Неля услышала хрип Остера, почувствовала быстро леденеющие пальцы на своих бедрах и ощутила смесь из запаха мускуса, трав и смерти. Это произошло так быстро, так неожиданно, так горько.

Но даже в тот страшный момент местные не оставили её. Как и было положено, в дом вошли плакальщицы, староста, прошлый Отче. Ей никто ничего не сказал. Староста даже погладил по волосам. Это потом по деревне разнёсся слух, будто это в Неле сидел бес, сожравший дух Остера прямо на свадебном ложе. И даже так, деревня её не бросила. Не обрекла на смерть от голода.

За это Неля им была благодарна.

— Люди не виноваты, что меня боятся!

Неожиданно Адам рассмеялся. Грудь его будто набухла, рот открылся и из глотки полился громкий, гортанный смех. Но не было в нём насмешки. Только горькая, клокочущая печаль.

Это заставило Нелю сжаться.

— Боятся? Ты действительно думаешь, что они тебя боятся?! — Адам снова