Также он мог многое рассказать о линиях визирования, которые он видел иначе, граничном радиолуче, оптическом и радиолокационном поле невидимости. И было неясно, в какой области или дисциплине он больший специалист.

– Маски, – сказал он после непродолжительного молчания. – Почему вас интересует эта дисциплина в контексте увязывания со мной?

Кознов отметил, что связная речь Горохова слегка контрастирует с его внешним видом, как будто он говорит под фонограмму. Пожалуй, он больше смахивал на старшину.

– Мы на своем объекте – а это порядка ста гектаров...

– Да, вы говорили об этом.

– Мы хотим добиться совершенной маскировки объектов, а для этого... что нужно для этого?

Кознов предполагал, что и ему придется отвечать на эти вопросы; он должен услышать их от первоисточника.

– Первое – нельзя нарушать естественный вид местности. Другой вопрос – это мелочи. Зачастую по мелким признакам разведчик выявляет любой замаскированный объект.

С этого момента Кознов не прерывал капитана. Прикрыв глаза и сцепив пальцы, он представлял, что эти слова говорит он, отчего запоминал не только их, но также интонацию капитана. Как только надобность в его объяснениях пропадет, на этом свете останется только один капитан-инструктор Алексей Горохов.

А пока он слушал его.

Ночь, туман или дождь, прочие мерзкие условия для разведки – это благо для тех, кто хочет замаскироваться...

– Ты живешь один? – спросил Кознов, переходя на «ты». И сгладил углы этого перехода, выставляя на стол бутылку ячменного виски. – Стаканы найдутся?

Они выпили. Кознов спросил про соседей. Также его интересовал вопрос, как часто и надолго уезжает Горохов. Он постарался объяснить свое любопытство.

– Тебе простоит собеседование в нашем центре, а значит, дом останется без присмотра. Если, конечно, тебя заинтересует наше предложение.

– Какова перспектива?

– Минимум год. Оклад двадцать две тысячи. Я понимаю, это немного. С другой стороны, двести шестьдесят четыре тысячи на дороге не валяются.

– Это точно. Если не секрет, кто порекомендовал меня?

– Генерал Баскаков.

– Я слышал о нем. Но он-то откуда знает меня?

– Теперь об этом у него не спросишь. Ты не знал? Он умер недавно. Сердечный приступ.

– От виагры?

– Не шути так. Я знал его лично. И еще неизвестно, родному отцу или ему я больше благодарен.

Когда Горохов встал и вышел в туалет, Кознов тихонько прошел в спальню. Вот здесь он убьет капитана Горохова.

* * *

Сергей Марковцев впервые видел читающего журнал главу мафиозного клана. Читающего с видом строгого критика.

Султан Узбек читал статью о венгерском писателе Петере Эстерхази. Закончив ее, он снял плюсовые очки и, покусывая дужку, обратился к Марковцеву:

– Знаешь, после десяти лет работы над романом, после выхода книги, уже после смерти отца Эстерхази узнал, что родитель-то его – стукачок.

– В каком смысле?

– В самом прямом. «Дятел». Писал доносы «куда надо». Как думаешь, что сделал венгерский писатель, когда узнал об этом?

– Его отец, говоришь, к этому времени уже был мертв?

– Да. Уже два года.

– Ну, тогда не знаю. А вообще ты лучше меня должен разбираться в вопросах на тему «отцы и дети».

– Ладно, я скажу тебе, что сделал этот венгр. Ни много, ни мало – настрочил другой роман. Документальный. Под названием «Исправленное издание». Говорят, Венгрию эта драма потрясла до основания. Страна рыдала над пожелтевшими страницами доносов. Но самое забавное состоит в том, что Эстерхази в конце своего, как я понимаю, одного большого доноса на своего отца, который был мастером доносов маленьких, написал: «Жизнь моего отца есть прямое (и страшное) доказательство, что человек – существо свободное».

– Султан, у меня к тебе вопрос.

– Задавай, – разрешил Узбек.

– Ты постоянно или время от времени философствуешь?

– Время от времени, – хмуро отозвался Султан. – Я не выношу предательство в любом его проявлении. Лучше убить, чем предать, и лучше умереть, чем предать.

Марковцев так понял, что Султан до сих пор остро переживает убийство своего отца, что сердце его не пересохло. Или же он просто не мог смириться с этой мыслью, а чувства вроде как побоку.

Трудно разобраться в нем. Он разный. О его вспыльчивости могли ходить легенды – если бы он позволил. С другой стороны, легенды могли ходить о его колоссальной терпимости, с которой могла соперничать только его усидчивость. Все это с головой выдавало его неукротимую напористость.

В вот теперь, подумал Сергей, пора бы Султану задать вопрос: «Сергей, ты постоянно или время от времени философствуешь?».

Вообще обстановка в доме генерала Трохименко способствовала этому. Не сказать, что его обитатели жили на измене. К этой ситуации подходило определение «пришипились». Хозяином положения тут был Султан. Хозяин дома редко показывался из своей комнаты. Вчера Узбек без обиняков спросил у него: «На твоей коляске что, батарейки сели?» Засмеялся только он один. А потом, когда генерал укатил на своем инвалидном кресле, долго прислушивался, давая знать Марку, что ждет выстрела. Потом деланно вздохнул: «Наполовину хохол, наполовину еврей. Не дождемся».

Геннадий Гиндин пока не принял окончательного решения, однако мог четко сказать, что предложение «маскировщика» его заинтересовало. Это даже на фоне его одной из самых мощных в Европе пейнтбольных баз. Это и БМП и БТРы, маркеры, имитирующие стрелковое оружие. Действительно, на этом фоне не хватало маняще-скрытного антуража, как маски. С маскировочными сетями поля буквально облагородятся, они прибавят реалистичности и драйва. Но стоило ли отдавать оформление (именно в таком ключе подумал Гиндин) этому человеку? Рыжий, с овальным лицом, которое оттягивала мощная нижняя челюсть с крупными зубами, он даже чем-то напоминал российского актера Виктора Авилова, сыгравшего главную роль в фильме «Господин оформитель». Есть ли у него кличка? «Господин оформитель» – ему подходит.

– ...Мы ознакомились с вашим предложением.

Кознов кивнул в знак признательности.

– Прежде чем пригласить вас для беседы, мы сделали запрос в воинскую часть, где вы проходили службу, – продолжил Гиндин. – Наверное, если спросите про повод, то он у нас, конечно же был.

– Было бы любопытно узнать.

– Ну вы оставили координаты войсковой части, – пояснил директор клуба. – Мы получили хороший отзыв о вас. Он соответствует письменной характеристике.

Но получили больше, мог честно признаться Гиндин. Во время телефонного разговора с начальником штаба в звании подполковника нарисовался словесный портрет Алексея Горохова, и он полностью соответствовал образу человека, который сейчас находился перед Гиндиным. Больше того, Гиндин надеялся увидеть именно такой облик, с подробностями, который нарисовало его воображение.