Рыбачить не вредно

Я собирался и укладывался несколько дней подряд, педантично отмечая галочками предметы и задачи в полудюжине тщательно составленных списков. Лили еще спит, когда я застегиваю молнию на последней из наших сумок; они высятся возле двери спальни горой, рядом с которой выглядит карликом не только Лили, но и, пожалуй, даже я, и ждут, когда их перенесут сначала в машину, а потом – на судно. Наш багаж ошеломляет размерами, но с другой стороны, неизвестно, надолго ли мы уезжаем и насколько опасным окажется наше путешествие. Трент (несмотря на совет перестать плясать под дудку осьминога) предостерег, что я бегу от судьбы, и я понял, как он за нас беспокоится: затея и впрямь опасная. А я, наоборот, чувствую себя так, словно впервые с самого начала этого испытания держу ситуацию под контролем.

Я любуюсь моим милым гусенком, мирно спящим в пуховом гнездышке из одеяла на нашей постели. И чуть было не поддаюсь желанию пристроиться рядом. Осьминог ушел два дня назад. Без помпы, без громких речей и прощаний – просто удрал под покровом ночной тьмы. Исчез, как он и обещал, когда я приготовил для Лили зловещую трапезу. В отсутствие нашего непрошеного гостя мы чувствуем себя так, будто оказались посреди «глаза бури». Воды неподвижны, ветер утих, хрупкое спокойствие исполнено очарования, хотя и ясно, что вскоре шторм разбушуется вновь.

Спящая Лили, усатые щеки которой раздуваются с каждым вдохом, напоминает мне щенка, каким она была когда-то. Щенка, который видит сны о барсуках и берегах, о теплых коленях, веселой возне, солнце и охоте. Не знаю, в самом ли деле я напугал осьминога настолько, что он отступил навсегда, понятия не имею, куда он скрылся. Все это почти неважно.

Почти.

Ни Лили, ни я просто не могли сидеть сложа руки, в надежде, что он не вернется, возможно, на сей раз с подкреплением. У нас оставался лишь один выход. Я кладу ладонь на грудь Лили, она вздрагивает и разом просыпается.

– Ш-ш-ш, ш-ш-ш, – успокаиваю я.

Она смотрит на меня и зевает, ее челюсти скрипят, как петли двери, ноги вытягиваются параллельно земле, которой здесь нет. Она не сразу замечает потрепанные клеенчатые сумки, образовавшие горообразную скульптуру в углу. Теперь, когда осьминог исчез, она снова видит.

– Господи, что это? – спрашивает Лили.

Я снова вспоминаю, как щенком она забралась в мой чемодан, как только я вытащил его из шкафа, собираясь в поездку. А целая гора сумок наверняка вызывает у нее растерянность. В какую из них забраться первой?

– Это наши вещи.

– Наши вещи – для чего? – Она медленно садится на постели, вытряхивает остатки сна из головы, хлопая ушами, как крыльями.

– Для нашего приключения, – я чешу ее голову в том месте, где раньше сидел осьминог. Чешу осторожно, на случай, если ей все еще больно. Так приятно снова прикасаться к ее нежной шерстке. – Забыла? Я же тебе говорил. Нам предстоит настоящее большое приключение.

Лили вылизывается в неудобном месте, вывернув шею, потом спрашивает:

– Да, но где оно будет, это настоящее большое приключение?

Я смотрю ей прямо в глаза. Мне хочется уберечь ее или хотя бы не напугать. Но сглаживать впечатление бессмысленно, если ей предстоит стать в этом путешествии моим первым помощником.

– Мы едем охотиться на осьминога.

Еще не рассвело, когда Лили зубами стаскивает последнюю дорожную сумку с нескольких ступенек, ведущих от дома к тротуару. Я старательно гружу вещи в машину. В сумках – одежда для меня, чтобы защититься от непогоды (в том числе свитер с косами, который я надевал на Рождество еще на востоке, потому что в нем я похож на рыбака), пледы и спасательный жилет, как у Уизи, только подогнанный по размеру Лили, собачьи консервы и сухой корм, жевательные косточки, несколько книг о плаваниях и море, в том числе Хемингуэя, Мелвилла и несколько томов Патрика О'Брайана, рыболовные сети и гарпун, компас, запасы питьевой воды, спички, колода карт, красный мячик Лили, три бутылки «Гленливета» восемнадцатилетней выдержки и губная гармоника, хотя играть я не умею. Машина битком набита, мы прощаемся с домом. Это тяжело, моему плану в этой части недостает продуманности. Никто из нас не может с уверенностью сказать, когда мы снова увидим наш дом и увидим ли вообще.

Один час занимает дорога до Лонг-Бич. Несмотря на ранний час, на шоссе на удивление много машин, но недостаточно, чтобы создать затор. Мы едем в основном молча, в машине слышится только приглушенное чмоканье и чавканье – Лили продолжает вылизываться. Я пытаюсь припомнить, не забыл ли в суматохе обработать ее от блох. Но теперь ничего уже не поделаешь. Правда, море вряд ли кишит блохами, и это плюс. Солнце как раз показывается над горизонтом, когда мы подъезжаем к пристани, и я сворачиваю на единственное свободное место. Машину я ставлю прямо под знаком «НОЧНАЯ СТОЯНКА ЗАПРЕЩЕНА» и живо представляю себе, какая кипа штрафных талонов будет ждать нас, если мы когда-нибудь вернемся.

После длительных и бурных телефонных переговоров в последние два дня я договорился насчет траулера под названием «Рыбачить не вредно». Он стоит в конце причала, и как только поднимается утренний туман, я впервые вижу его. Судно совсем не шикарное, его не мешало бы покрасить, зато крепкое, и даже его легкая обшарпанность выглядит романтично, как у настоящего морского волка. У траулера есть носовая рубка, две мачты – грот-мачта и еще одна, вспомогательная, кормовая промысловая палуба и аутригеры с обеих сторон, выходящие за планшир. Срок нашей аренды не ограничен по времени.

– Это вы Тед?

Хозяин траулера – седой, просоленный ветром и морем, на нем точно такой же свитер, какой лежит в моем багаже, только весь дырявый. Вместо трубки он курит (точнее, вейпит) электронную сигарету, что удивляет меня – по-моему, выглядит это отвратительно и фальшиво. Не знаю, какое отношение здоровье его бедных легких имеет к успешному плаванию, но у меня в голове они неразрывно связаны.

– Это я. А это она[15]? – спрашиваю я, хлопая ладонью по крыше рубки.

– Она самая, – он помогает мне снести наш багаж под палубу, Лили главным образом сидит на причале и глазеет. Только ерзает, когда доски причала прогибаются под тяжестью наших сумок. Я не мешаю ей наслаждаться минутами затишья и привыкать к новой обстановке. Ей еще предстоит учиться стоять во время качки на всех четырех ногах, а мне – всего на двух.

– Не сказать, что вы налегке, – говорит хозяин рокочущим и хриплым от выпивки голосом.

– Да, сэр. Решили подготовиться как следует.

– Подготовиться к чему?

Я задумываюсь. Мне еще никогда не случалось охотиться на осьминога, и поскольку предвидеть все потенциальные опасности все равно невозможно, я ограничиваюсь осторожным ответом:

– Ко всякому.