Интуиция не сработала.

Предчувствие не намекнуло на встречу с этим мужчиной, не подсказало, что она не устоит, влюбится и будет любить, не имея сил разорвать связь / отказаться / проклясть / забыть эту любовь. Лола была не готова к тому, что один-единственный взгляд превратит ее в другую женщину. Беременная или нет, во Франкфурте или в Сен-Тибо-де-Винь, на земле или в небе, Лола не могла об этом не думать. Четыре последних месяца ничего не изменили, не смягчили остроту восприятия – совсем наоборот. Лоле казалось, что она в ловушке, врет не слишком убедительно и в конце концов выдаст себя: Франк поймет, что она не хочет жить в Германии и быть женщиной, сказавшей ему «да». Это не значит, что я стала любить его меньше или вовсе разлюбила. Но как объяснить все матери? Наташе? Как признаться Франку, который, в очередной раз вернувшись позже обещанного, смотрит на нее ясными голубыми глазами и повторяет одну и ту же фразу: «Не всегда все идет по плану»?

Только Эльза поняла бы…

Кофейный ручеек на полу иссяк, чашка остановилась, зазвонил телефон, на экране высветилось слово «Мама».

– Ну как, детка, новая квартира нравится тебе больше прежней? Как ты себя сегодня чувствуешь, лучше?

Лола ответила только на первый вопрос, думая при этом о Бертране.

– В большой комнате светло весь день, диван поставили перед окном. – Она проследила рассеянным взглядом кофейный контур, посмотрела на деревья в парке. Несколько желтых, красных и оранжевых пятен проглядывали между зелеными листьями, как будто художник закрыл глаза, размахнулся и отряхнул краски с кистей. Очень скоро яркие цвета возьмут верх над зеленью, и все вокруг запламенеет.

– Я послала тебе фотографии.

– Ты не слишком устала?

– Немножко, но ты не волнуйся, все в порядке, мама. Я хорошо спала и собираюсь разобрать несколько коробок.

– Ужасно, что тебе пришлось заниматься переездом, общаться с грузчиками! Вам возместят расходы?

– Плевать на деньги, за все платит Bayercom…

– Они платят, а ты возишься…

Пройдет немного времени, листья станут коричневыми и опадут, уступив ветру. Только черноствольные ели будут стоять прямо, как истинные стражи леса. Лоле до слез захотелось оказаться в объятиях Бертрана.

Эльза выхватила у матери телефон и начала рассказывать, что видела во сне Люцифера и кошку Золушки, она подскочила и пыталась достать висящие под потолком большущие апельсины! Не всегда все идет по плану.

– Ты вчера ела апельсин, Эльза?

– Нет. Ты любишь апельсины, Лола-Лола?

Старшая сестра промолчала, и младшая повторила вопрос – она терпеть не могла, когда ей не отвечали.

– Да.

– Больше клубничного мороженого?

– Намного.

– Мама надела зеленые носки.

Жеральдина снова взяла трубку:

– Я ужасно боюсь момента, когда она по-настоящему поймет, что ты больше не в Сен-Тибо.

Лола не знала, что сказать. Ее мать прерывисто вздохнула.

– Прости, девочка, я только и делаю, что жалуюсь, а это ведь ты там совсем одна.

Лола закрыла глаза. Бертран меня нашел. Она ощутила всю сладость момента и улыбнулась. Жеральдина попрощалась и закончила разговор.

Аромат холодного кофе щекотал ноздри, деревья в парке тянулись за горизонт. Лола переводила взгляд с одного ствола на другой. С одной жизни на другую? С красного листа на оранжевый. Интересно, сколько их в лесу? Молодая женщина опустила глаза на черные цифры телефона.

Значение имеет только один.

+336113…..

Молодая женщина была уверена в себе. Чувствовала желание и убежденность в своей правоте. Знала, что делает, и не боялась.

– Слушаю… – Голос Бертрана прозвучал совсем близко.

– Это Лола.

И наступила тишина. Счастливое молчание. Не молчание – мост. Оба слушали шаги. Видели друг друга. Чувствовали. Слова были так любезны, что не испортили красоту Сейчас. Нечто магическое заняло свое место. Или вернулось? Оно знает, как надо. Творит необходимое. Все преображается. Защитные барьеры рушатся. Уносят с собой страхи. Сметают рамки приличий. Волшебное нечто умеет освобождать. Нет больше ни жизни, ни смерти. Не нужны слова для выражения невыразимого. Эльза была права: пространство и время – ничто. Истинны только мысли. Они привели ее в номер московской гостиницы.

– Германия… – выговорил наконец Бертран.

– Если бы я только знала…

– Я должен тебя увидеть. Назначай место!

– Завтра утром, в 08.40 есть рейс Air France из Руасси.

– Прямо сейчас и рвану.

– Я тебя встречу.

Лола не находила себе места от нетерпения и решила разобрать последние коробки, чтобы занять руки. Справиться с головой не удавалось: она погрузилась в мир чувств, где не принимают решений, а мысли путаются и смешиваются в одну-единственную: Завтра я увижу Бертрана.

Ближе к вечеру она отправилась в магазинчик самообслуживания, находившийся ниже по улице, которая шла вдоль парка.

Лола шагала, стараясь не думать, надолго ли ей хватит выдержки и любит ли она этого мужчину так сильно, чтобы все бросить. Ответы на вопросы были известны. Я уже отказалась от жизни, предназначенной мне свыше. Солнце отражалось в желтых и оранжевых листьях. Завтра Бертран обнимет меня. Яркие верхушки деревьев притягивали взгляд. Не смотри выше, на «хвосты», тянущиеся за самолетами. Не сегодня. Лола уставилась на невидимую точку перед собой – заветную, притягательную. Влюбленную.

В бакалее она купила все, чего в данную минуту возжелал организм беременной женщины: чипсы с карри и несколько плиток черного биошоколада. Литр молока, лук-порей и два апельсина. Никакого мяса. Dankeschön[34]. Когда она вышла из магазина, солнце уже спряталось за деревьями и свет угасал, как морской отлив. Сила тяжести. Молодой месяц мелькал за стволами в такт ее шагам по тротуару. Лола потуже затянула шарф. Хочу, чтобы было завтра. Увы, с наступившей темнотой время замедлилось, и Лоле показалось, что в пустой квартире стало слишком жарко. Она слегка приоткрыла окно, впуская ветер и ночь. Завтра. Аромат леса почему-то усилил запах картона от пустых коробок, и Лола сложила их у входной двери. Хотелось вышвырнуть всю кучу на лестничную площадку, но за это ее сочтут «неподходящей соседкой». Она достала белую простыню, бросила ее поверх кучи, капнула лавандовым маслом, закрыла окно и принюхалась. Ходила по комнате и тянула носом на каждом втором шаге. Вдруг показалось, что Бертран шагает с ней в ногу по паркету, а стены глазеют на них и молчат. Не враждебно, нет, но утром они слышали, как она говорила с Бертраном, и станут немыми свидетелями ее общения с Франком.