– Могила! – тотчас заявил Севка.

– Я вообще не из болтливых, – пожал плечами Фёдор.

Костя Нифонтов метнул на Солонова неприязненный взгляд, но деваться было некуда – тоже кивнул.

– Никому не скажу; вот те крест, – и широко перекрестился.

– А то смотри, проболтаешься – французский списывать не дам! – предупредил Лев.

…Бой затих только к вечеру. Атакующие – немцы из кадровых частей да сколько-то примкнувших к ним солдат из запасных полков, предавшихся Временному собранию депутатов Государственной Думы, – натолкнувшись на серьёзный отпор, вперёд не лезли, но и не уходили. «Мариенвагены» отползли назад; противник деловито окапывался прямо перед фасадом дворца.

Оставив свою команду «вести наблюдение», Фёдор спустился вниз.

Две Мишени он нашёл с биноклем в руках, вглядывающимся в быстро собиравшийся сумрак.

– Молодцы вся твоя команда, господин кадет-вице-фельдфебель. Выношу благодарность за меткую стрельбу.

– Рад стараться! – по-уставному ответил Фёдор. – Не будет ли каких приказаний, ваше высокоблагородие?

Две Мишени только усмехнулся.

– Забыл, что моё высокоблагородие Константином Сергеевичем кличут?.. Какие тут могут быть приказания, Федя? Сам понимаешь, не дураки там, – он резко кивнул, указывая в сторону наступавших, – не дураки там командуют. Поняли, что нас так просто не сбить, а артиллерия у них то ли отстала, то ли вообще без неё немцы высаживались. Попытаются обойти под прикрытием темноты. Я бы, во всяком случае, попытался. Мы их задержали, темп им сбили. Теперь нельзя им в капкан угодить.

– Так что же, отступать? – не выдержал Фёдор.

– Отступать тоже надо с умом, – строго сказал Две Мишени. – По темени им особо соваться некуда. Да и местности вокруг они не знают. Спасибо его высочеству, болота не осушал, ручьи не отводил, только пруды запруживал да потешные мельницы ставил. Тут и по карте-то при ясном солнышке не вдруг дорогу отыщешь, а уж броневики и подавно в обход не пройдут.

– Пехота пройдёт…

Константин Сергеевич кивнул.

– Именно. Пехота пройдёт, и я не я буду, если уже они не ищут тропы в обход. Вот смотри, Фёдор, – через парк три дорожки, все сходятся у Малого Мельничного моста. Пруд широкий, глубокий, поток вброд не перейти, да и не захотят они по осени так просто в воду лезть, сперва по дамбе попробуют. Бери-ка ещё пару своих стрелков и займи Мельничный домик. На всякий случай. Опередить они вас не должны, парк густой, тропинки извилисты, а с задов дворца – прямая дорога, по ней подвоз шёл. Давай, ноги в руки, руки в ноги, и туда. При появлении противника подать сигнал. Если что, точка сбора всех отрядов корпуса – станция Пудость.

– Так связи ведь нет, Константин Сергеевич, – почти прошептал Фёдор. – И вестовые не возвращаются. И Гатчино горит.

Две Мишени досадливо отвернулся.

– Всё знаю. Но противнику тут деваться некуда – только пытаться прорваться к Пудости и дальше, на Тайцы. А вот если прорвутся… там и до столицы рукой подать. Где никто не знает, что происходит… Дал бы тебе больше ребят, да только с малышами этими… – Он нахмурился, махнул рукой. – Господь преблагий, кого в бой вести приходится… Всё, отставить разговоры! Ракетница с тобой, сигналы помнишь. Разрешаю выполнять, господин кадет-вице-фельдфебель!

С собой на мельницу Фёдор взял рыжего Пашку Бушена да долговязого Варлама Сокольского – лучших стрелков из второго отделения их роты. Нагрузились патронами, за неимением пулемётов взяли «фёдоровки», хоть они и другого калибра. Но и снайперские винтовки не оставил никто.

Тучи разошлись, полнолуние миновало три дня назад, и света хватало. С хозяйственного двора к Малой Мельнице вела прямая дорога, наезженная и широкая, идти одно удовольствие.

И они шли. Почти бежали, меняясь, тащили тяжеленный ящик с патронами. Винтовки оттягивали плечи, пот заливал глаза, несмотря на холодную погоду.

– А если они уже там?

– Типун, Варлам, тебе на язык! – обозлился Фёдор. – Не видел, какой здесь парк? Тайга настоящая! Не знаешь пути, так и заплутаешь!

– Может, и знают, – упорствовал Варлам. – Наши с ними ведь тоже есть. И офицеры тоже… ну, бывшие. Могут и знать.

– Тогда ногами шевели, – пропыхтел Пашка Бушен. – Шевели, если не хочешь, чтобы они нас на мушку взяли, а не мы их.

Варлам замолчал.

Тяжело дыша, троица добралась до Мельничного домика – хоть и «потешной», а действующей мельницы с дамбой, глубоким прудом, водяным колесом и прочим обзаведением. Стояла мельница не на самом берегу, а в потоке, на гранитном основании, так что дамба начиналась даже перед ней. Внутри в полном порядке оставались жернова, валы и зубчатые колёса. Как ни странно, но домик избежал разорения – судя по всему, мародёры просто до него не добрались.

– Славно тут времечко его высочество проводил, – буркнул Варлам, водя фонарным лучом по фривольным картинам, изображавшим веселящихся нагих нимф в компании козлоногих фавнов.

– Не важно, как проводил. Как бы ни проводил – если б не он, всем бы нам уже конец. Забыл, что с николаевцами стало?

– Не забыл. – Варлам поставил винтовки к стене, с ожесточением навалился на резной комод. – Давай помогай, красоту эту к окнам пихать надо. Мешков-то с песочком тут нема!..

Взялись за дело. Огня не зажигали и фонари берегли. Приготовили осветительные ракеты, завалили дверь, что вела к лесной дорожке, заперли железную калитку, отделявшую парк от хозяйственной дороги.

– Некуда им деваться, – прошипел Пашка. – По дамбе пойдут.

Дамба была узка, едва-едва проехать одной телеге.

– Может, на другом конце засесть стоило? – предложил Варлам. – С плотины-то им деваться некуда!

– Тут тоже хорошо. Стены каменные, толстые. Да им и так деваться некуда будет, сколько тут саженей по плотине от леса к нам бежать? Полтора десятка? Два?

– А до того-то берега – все сто!

– Ты, Варлам, помни, что нам не просто так тут сидеть, – Фёдор внушительно поглядел на товарища. – Если что, Две Мишени сюда своих желторотиков поведёт. Мы им должны плотину удержать. А захватят немцы мельницу – и всё, весь отряд в западне. Со спины зайдут и на рассвете ударят, если решат, что им широкая дорога нужна. А она им нужна – броневики-то по дамбе не пройдут, узка слишком. Мы сейчас на островке, до нас они только плотиной и доберутся. Так что остаёмся здесь. Я сказал.