– Чего это сразу «в спины»? – обиделся говоривший. – Нам делить нечего, молодой Российской республике нужны и солдаты, и офицеры. Чего мы вообще друг в друга стреляем? Присоединяйтесь к нам! Временное собрание…

– Есть банда забывших присягу узурпаторов! – отчеканил Фёдор.

Наступило молчание. Потом немецкий офицер пожал плечами, и две фигуры стали пятиться, по-прежнему высоко держа белую тряпку на штыке.

– Подштанники никак навернули, – хохотнул Бушен, хотя Федя знал, как трясёт сейчас приятеля. Чего уж там, его самого трясло.

– Пригнулись! – бросил он товарищам. Конечно, они и так это знали, но напомнить не мешает.

…Мешкать атакующие не стали. И поднялись на приступ по всем правилам окопной науки – сразу два пулемёта ударили по окнам верхнего этажа мельнички, загремели дружные залпы; с жалобным звоном посыпались остатки ещё уцелевшего стекла, словно заплакал сам игрушечный домик, не понимая, за что ему такое, в чём он провинился?..

Импровизированные бойницы делали из тяжёлой, морёного дуба, мебели, наспех сдвинутой к окнам. Толстенные плотные доски останавливали даже пущенные с близкой дистанции пули; но стрелял немец умело и метко, головы не давая поднять. Под прикрытием этого шквала несколько теней вскочило, ринулось к дому; за ними – сплошной тёмный вал пехоты.

Сейчас забросают гранатами.

Но гранаты были и у самого Фёдора, и у его сотоварищей. Пашка Бушен высунул ствол «фёдоровки», дал одну за другой несколько коротких очередей. Федя с Варламом швырнули гранаты вниз – с особым «фронтовым» форсом, задерживая бросок на пару секунд, уже выдернув кольцо и активировав запал, чтобы взорвалось бы сразу, чтоб не успели отбросить.

Громыхнуло. Они-таки успели первыми, да и с высоты бросать сподручнее. Крики внизу, вопли, немецкие проклятия смешиваются с русской бранью. Пулемёты резали безостановочно; чёрт, должны же у них стволы перегреться?!

От закрывавшей окна мебели щепки так и летели.

Пашка Бушен выудил откуда-то зеркальце, пристроил к сбитому карнизу.

– Славно попали, – доложил. – Дюжина валяется, Федь, не меньше. Остальные отошли. Полезли густо, вот и получили.

– Недалеко, – буркнул Варлам.

Передвигаться мимо окон можно было только ползком.

– Они сюда что, патронный завод притащили? – Бушен сидел, упершись спиной в простенок, набивая магазины для «фёдоровки». – Ага, один пулемёт замолчал, остывает, что ли?..

Самым правильным, соображал Фёдор, было б сейчас взорвать дамбу и уходить к своим. Конечно, насколько лучше было бы, стой эта мельничка на другом берегу!..

Огонь внезапно стих, вновь поднялась густая цепь, защёлкали одиночные выстрелы. Три автоматических винтовки плеснули навстречу пулями, Варлам швырнул ещё одну гранату, но всех накрыть не удалось.

– Федька! Они под стенами!..

Фёдор рванул кольцо запала. Гранат осталось мало – впрочем, их мало и было. «Раз-и, два-и», – пальцы разжаты, взрыв под самыми стенами – и тут же по лицу хлестнуло острой щепой. Пуля прошла, наверное, в паре дюймов.

– Ага! – Пашка вновь орудовал своим импровизированным перископом, невзирая на обстрел. – Зацепил! Валяются!..

Долго тут всё равно не продержаться. Когда больше сотни винтовок и пара пулемётов бьют по трём окнам, рано или поздно они попадут. Но время наступающие всё равно потеряют. А что болтали про «столицу в их руках» – так то ж брехня, всякий поймёт. Не случайно же так далеко отошли и от Гатчино с его дорогами, и от прочих жилых мест – искали обходной путь. Но броневики им тут всё равно не протащить, так что…

– Слон! Ракета! Белая!

Белая ракета – «идём к вам».

– Держаться! – невесть зачем крикнул своим Фёдор, и в этот миг пошла третья атака.

…Две гранаты тем удалось забросить на первый этаж – без толку, но, может, думали, там пополнение? Федя расстрелял все четыре магазина «фёдоровки» и думал уже, что всё – но цепи сломались вновь, вновь откатились, оставляя неподвижные тела. Кричали раненые, однако их уже никто не вытаскивал.

– Сейчас через ограду перелезут, – пропыхтел Варлам, подпирая избитый пулями шкап массивной козеткой. – Обойти попытаются. Может, и в воду полезут. Протока-то неширокая…

– Пусть пытаются. Там внизу такая дверь, что не вдруг и граната возьмёт.

Тишина. Стрелять перестали.

– Слон, а могут они ещё дальше к северу податься?

– Пашка, карты учить надо было. Могут, конечно, крепостных-то стен здесь нету. Но там – одни леса и болота с редкими просеками. Хорошая пехота по компасу пройдёт, конечно. Забыл, как мы сами хаживали?.. Но даже и одной телеги с припасами они не протащат, всё во вьюках только. Ну или придётся им до самого Ораниенбаума топать, до Ревельского шоссе.

– Или поднимутся ещё выше по течению и мост наведут, – мрачно предположил Варлам. – Деревья вот свалят, да и переправятся.

– Могут, – согласился Фёдор. – Да вот только…

Что «только», они так и не узнали, потому что за спинами осаждавших вдруг грянуло русское «ура!» и часто-часто, словно изголодавшиеся по бою псы, залаяли многочисленные «фёдоровки».

– Наши! – завопил Бушен, от души опорожняя целый магазин в самую густоту теней под деревьями.

Бахнула граната, за ней другая.

«Господь всемогущий, это Две Мишени малышню в штыковую повёл?!» – ужаснулся вдруг Фёдор, поняв, что означает это «ура».

Однако осаждавшие мельницу этого или не знали, или растерялись. Сразу несколько фигур в длинных шинелях выскочили из-под прикрытия елей, бросившись наутёк по берегу прочь он дамбы. Фёдор, не думая, срезал одного из бегущих, Варлам подстрелил ещё одного.

Пулемёт ожил было и тотчас захлебнулся, кто-то кричал, надсадно, высоко, трещали ветви, грохнул гранатный разрыв, другой, гремевшие выстрелы вдруг стали отдаляться; а прямо на успевшие изрядно окровавиться белые доски настила дамбы выскочила высокая фигура с «фёдоровкой» и примкнутым к оружию штыком.

Две Мишени!..

– Спускайтесь, братцы!..

В день после поисков все вернулись уставшие, поужинали и, кое-как доделав уроки, попадали спать точно по отбою. Никто не полуночничал, не читал, тщательно задёрнув занавеси в пространстве под кроватью; даже неугомонный Петя Ниткин пару раз попытался было объяснить Фёдору, каким образом дивные приборы Ильи Андреевича ищут подземные полости посредством электричества, но не преуспел.