После того как я увидела, что мне что-то написал Андреев, толстовские слова временно потеряли всякий смысл. Я читала, читала, а понять ничего не могла, теряла нить. Ладно, хватит трусить. Что написал Андреев, то ли написал, надо прочесть.

У меня застучало сердце. «Вы нужны…» Я ему нужна… Я понимаю, что он имел в виду что-то совсем другое, не личное… Я же с ума не сошла… Но все равно… «Вы нужны…» Я нужна Андрееву…

Так, всё. Я остановила себя. Написала: «Я еду в Москву, буду через три часа в общежитии».

«Хорошо, – практически сразу ответил мне сообщением Андреев. – Позвоните мне, когда приедете».

Позвонить? Почему? Что-то сложное надо объяснить?

Мысли у меня скакали. Я ведь еще не знаю, что там у него с Ульяной… Надеюсь, что ничего. Он же цельная натура, это видно. И он страдает о своей жене. Не будет он бегать с девочками. Давно бы уже побежал. Даже с такими красотками, как мы, бегать не будет. Но взял же на работу… Обеих… Мог бы дождаться каких-нибудь парней, вроде Сени…

Я убрала в сумку Толстого и стала читать новые посты по политике. То, что поставил вчера и сегодня Сулидзе, то, что написал Андреев и другие «левые», те, с кем он в открытой конфронтации, и те, кто более или менее на одной стороне с ним.

Я вот не могу сидеть в кафе и пробовать пирожные – сегодня с белковым кремом, завтра с масляным, что вкуснее, когда мир стоит на грани третьей мировой войны. Я это понимаю. Сама, мне для этого не нужна особая вера в слова Андреева или кого-то еще. Я вижу, что происходит в мире, вижу, что ситуация очень похожа на ту, которая была сто лет назад перед Первой мировой войной. Понимаю причины этой напряженности и не вижу выхода, кроме, конечно, победы социализма во всем мире. Но это – утопия, по крайней мере на сегодняшний день. Как говорил географ, который преподавал нам в прошлом семестре физическую географию мира: «Мир может спасти только коммунизм, которого мир не хочет». Точнее, его не хотят те, кто правит сегодня в мире. Потому что капитализм победил практически во всем мире, как-то незаметно. Остались островки социализма – Куба, Вьетнам, Корея – и те скоро будут вытоптаны или выжжены Америкой. Им одним не устоять. Пытались вернуть социализм в двух землях Малороссии, но, естественно, не смогли. Прежде всего потому, что наши этого не хотят. Зачем нашим олигархам крохотная социалистическая страна под боком? Где хлеб в столовой будет бесплатный и не будет мордоворотов, цель которых – раздавить соседа, чтобы стать поперек шире самому?

Я давно для себя поняла, еще до встречи с Андреевым, он просто помог что-то сформулировать, что главное отличие капитализма и социализма в том, что в капитализме каждый за себя, а в социализме есть общая идея. И эта идея оказалась в результате слабее, чем желание каждого иметь больше, есть слаще и, разумеется, говорить все, что ты захочешь.

Пока я ехала, я открыла несколько сообщений, которые пришли мне ночью, я их видела, но еще не читала. От Ульяны – диаграммы по новейшей истории России. Она сделала фотографию на лекции и молча послала мне. Сокращение промышленного производства, сокращение посевных площадей, увеличение площади Москвы, увеличение численности населения Москвы, и дальше – огромные площади земель на Дальнем Востоке и в Сибири, отданные в аренду Китаю на сорок девять лет, гектары леса, вырубаемого по всей России…

Китайцы рубят наш лес и делают из него картонные упаковки. В большой картонной упаковке лежит, завернутое в фольгу, тонкое пустое яйцо из синтетической шоколадной массы, в ней – большое пластиковое яйцо, которое будет разлагаться в земле, когда его выбросят, четыреста лет, в яйце – жесткий пластиковый мешочек, в мешочке – крохотная бессмысленная пластиковая игрушка, токсичная и вредная. Динозаврик, куколка, солдатик, машинка… «Люди, вы сошли с ума?» – хочется крикнуть мне и очень часто. Но как крикнуть так, чтобы услышал весь мир? И оглянулся, и остановился, и вышел на этой остановке, потому что следующей не будет – дальше поезд мчится в никуда.

Если наша цивилизация погибнет от всех противоречий, раздирающих ее, то от нас останутся бетонные фундаменты и пластиковые свалки. И через миллионы лет, когда жизнь снова возродится, люди будут удивляться, как же такие неразвитые существа, от которых ничего вообще не осталось, делали бетон. Пластик к тому времени распадется.

Второе сообщение было от Игната. Игнат прислал какой-то музыкальный клип, в котором певицу снимали в два раза медленнее, чем она пела, и это создавало странное ощущение. Думаю, в этом и был смысл. Потому что в песне смысла никакого не было. Мелодия без начала и конца, размазанная по соседним нотам, слова, понятно, о том, что она без него не может жить и одновременно может, она его зовет и говорит, чтобы он уходил, если он пришел просто так, без любви. Хотя если пересказывать вот так, вкратце, какой-то смысл появляется… На самом деле – зачем он пришел к ней без любви?

Поскольку я долго не открывала видео и ничего не отвечала, Игнат прислал еще и несколько страшных человечков – с высунутым языком, с зеленой пеной изо рта, багрово-синих от ярости. Тоже понятно.

Мне даже нравится этот новый язык. Особенно если бы те, кто им пользуется, слишком быстро не отвыкали от обычного языка. Письменность известна простому русскому человеку всего сто лет (если в Древней Руси и умели многие писать, то это было так давно, что никто этого уже не помнит), поэтому отвыкнуть – дело нехитрое. После революции большинство в нашей стране было безграмотным. Говорить умели, а писать – нет. Сейчас наоборот. Большинство моих сверстников писать умеют, а говорят очень плохо. Писать умеют – то есть знают буквы, могут так или иначе записать звучащие слова, которые сейчас быстро заменяются на значки. Я сама часто в конце сообщения ставлю значок. Подмигивающий, улыбающийся, возмущенный… Фиолетовое сердечко, которое означает нечто иное, чем красное… Аплодисменты, большой палец… И зверьки, зверьки… Ведь зайчик – это одна эмоция, а динозавр – совсем другая. И можно выразить довольно сложный спектр мыслей и чувств, если постараться. Другое дело – что поймет тот, кому ты послал испуганного котенка, волшебника-негра, розовую сумочку и яичницу из одного яйца? Вот сиди и думай, расшифровывай тайные смыслы.

Я лишь сейчас, когда приехала, случайно обнаружила, что у моей бабушки в телефоне читается только самый обычный смайлик – желтый кружочек с улыбкой. Все остальные мои тонкие оттенки смыслов, выраженные в разноцветных сердечках и расстроенных зайчиках, к бабушке приходили в виде бессмысленного набора знаков препинания – (_::);))?! – и так далее. У бабушки нормальный телефон, им даже фотографировать можно, просто он работает и работает, не ломается уже лет семь. И в нем не обновляются базы, нет места и возможностей. Я спросила ее: «А ты не удивлялась, что я тебе пишу такие странные сообщения?» Бабушка пожала плечами: «Я привыкла. Так много странного вокруг, Надя… Я думала, вы знаками препинания что-то свое, сложное, пытаетесь выразить… Вдумывалась, пыталась тебя понять…»

Мне казалось, поезд стал идти очень медленно. Чем ближе к Москве, тем медленнее. По самой Москве до вокзала он шел еле-еле… От вокзала до общежития я ехала больше часа. И все время старалась не думать о том, что вдруг мне сейчас звонит Андреев, а я недоступна. Чем больше старалась не думать, тем больше думала.