– Перестань! – сердито бросила Пегги. – И не будь такой чертовски грубой. Ты с человеком только что познакомилась.

– Нет, нет, все в порядке, – сказал Эндрю, прекрасно понимая, что так разговор не заканчивают. К счастью для него, другое решение представилось само собой. – Вообще-то мне действительно нужно позвонить Диане. Прямо сейчас, если не возражаете. – Левую ногу свело судорогой, и он, поспешив к гостевой спальне, напоминал отступающего с ничейной земли раненого, хромого солдата. Окно в комнате оставили открытым, и теперь там было жутко холодно. Притвориться? Сделать вид, что он действительно звонит? Устроить представление на случай, если кто-то слушает? Даже стараться особенно не потребуется – рассказать, как доехали, что было на ужин. Все самое обычное, как в настоящей жизни.

В настоящей жизни. Да его четвертуют за такое. Эндрю упал на кровать. Из ниоткуда вынырнула и прошмыгнула в голову мелодия – «Голубая луна, меня ты видела стоящим одиноко», – а потом, словно бьющаяся о камень волна, налетело все остальное. Он попытался избавиться от сети непрошеного воспоминания, отбросить, освободиться и в какой-то момент вдруг осознал, что лежит на кровати лицом вниз, колотит кулаками по покрывалу и кричит в подушку.

В конце концов буря унялась. Эндрю лежал в наступившей тишине – сжав кулаки, задыхаясь, молясь о том, чтобы его никто не услышал. Он посмотрел на свое отражение – бледный, обессиленный – в зеркале на туалетном столике, и на него накатило вдруг отчаянное желание вернуться в гостиную, посидеть со стаканом вина на диване, посмотреть какую-нибудь чушь по телевизору в компании, половина которой отнеслась к нему с подозрением.

Эндрю так и не понял, почему сделал это, но. проходя по коридору, он вдруг остановился перед приоткрытой дверью гостиной и услышал приглушенные голоса двух сестер.

– Ты действительно думаешь, что его жена ничего не имеет против?

– А почему она должна быть против? Не забывай, она уехала к своим родителям. Понятно, что они с Эндрю не ладят.

– Я другое имею в виду, и ты прекрасно это знаешь.

– Тогда что? – прошипела Пегги.

– Ай, ладно. Неужели ты действительно думаешь, что он тобой не интересуется?

– На этот вопрос я отвечать не стану.

– Ладно, тогда другой: а он тебе интересен?

Пауза.

– На этот я тоже отвечать не стану.

– Тебя и не заставляет никто.

– Пожалуйста, давай сменим…

– Понимаю, со Стивом у вас не очень-то складывается, но это не ответ.

– Ты понятия не имеешь, что у нас со Стивом.

– Конечно, имею, я же твоя сестра. Похоже, Стив снова взялся за свои старые фокусы. И чем скорее ты с ним развяжешься, тем лучше. Все как у папы – постоянные мольбы о прощении, обещания, что это не повторится. Поверить не могу, что ты такая наивная.

– Не надо, ладно? Просто помолчи.

Снова последовала пауза, которую через некоторое время прервала Пегги:

– Послушай, здесь так чудесно. Ты же знаешь, как тебя обожают девочки… – голос ее чуточку дрогнул, – и я тоже. Я просто хочу немного расслабиться, передохнуть, собраться. Если и со Стивом, и на работе и дальше все будет идти так, как идет, то придется разбираться, а для этого нужны крепкие нервы и ясная голова.

Опять пауза.

– Ну, извини, милая, – сказала Имоджен. – Просто я за тебя беспокоюсь.

– Знаю, знаю, – ответила Пегги приглушенным голосом, из чего Эндрю сделал вывод, что она снова попала в объятья сестры.

– Пэг?

– Да?

– Передай-ка нам печеньки.

– Нет, это ты передай нам печеньки. Они и от меня, и от тебя равно удалены.

– Фиг тебе, – отозвалась Имоджен, и Пегги шмыгнула носом.

Эндрю отошел на несколько шагов – успокоить топающее в груди сердце и добавить своему появлению естественности.

– Привет, привет.

Пегги сидела на диване, там, где раньше сидел он, возле заряжающегося телефона, и теперь Эндрю представлялся выбор: сесть рядом с ней или около Имоджен. Эндрю остановился в нерешительности, и Пегги улыбнулась. В свете телевизора ее глаза влажно блеснули.

– Все в порядке? – спросил Эндрю.

– А? Да. – Имоджен похлопала ладонью по дивану. – Давай, приземляй задницу.

Проблема выбора решилась без его участия, чему Эндрю был только рад, пусть даже Имоджен и не позволила ему побыть ближе к Пегги.

– Ну, давайте закончим с этими хрустяшками, – сказала Имоджен, распределяя оставшееся печенье.

– Дозвонился? Все в порядке? – спросила Пегги.

– Что? А, да. Спасибо.

– Вот и ладненько, а то ведь у нас с той стороны дома прием не очень хороший, – заметила Имоджен.

– Должно быть, мне повезло, – пожал плечами Эндрю.

И вот тут на каминной полке зазвонил лежавший там все время телефон.

– Ну да, у меня два телефона. Один рабочий, куплен сто лет назад. Я даже не уверен, знает ли о нем Кэмерон, так что лучше помолчите!

Снова и снова Эндрю прокручивал в уме это придуманное объяснение. Ни Пегги, ни Имоджен, похоже, не понимали, что он там бормочет, а он повторял одно и то же опять и опять, глубже и глубже роя себе яму. К счастью, они просто смотрели на него непонимающе, как два уставших таможенника, не способных оценить отчаянные попытки приехавшего иностранца объяснить им их судьбу, а разворачивающаяся на экране телевизора кульминация романтической комедии позволила сдвинуть разговор с мертвой точки.

Эндрю полагал, что на следующее утро они отправятся в «Бартер букс», но у Пегги и Имоджен были другие планы. За два дня они совершили пароходную экскурсию на Фарн-Айлендс, где Эндрю обгадила пролетавшая птичка (к радости Сьюзи), прогулялись по побережью с остановками на чай с пирогами (к полному восторгу Имоджен) и последующим ужином дома у Имоджен, где Пегги уснула на плече у Эндрю (к совершенному удовольствию последнего).

Оставшись один в гостевой комнате, он снова и снова вспоминал подслушанный разговор.

«…А он тебе интересен?»

«На этот я тоже отвечать не стану».

«Он тебе интересен». Могло ли это означать что-либо другое, кроме романтического интереса? Может быть, имеется в виду интерес, скажем, с чисто антропологической точки зрения, и в журнале наблюдений, который ведет Пегги, появится следующая запись: «Занятный образец, имеет обыкновение выставлять себя полным глупцом». Так или иначе, отвечать на этот вопрос Пегги отказалась, и Эндрю просмотрел достаточно много эпизодов «Ночных новостей», чтобы сделать вывод: она не хочет говорить правду. Жаль только, что Имоджен так легко ее отпустила, не стала загонять в угол.