К счастью, худшие опасения не оправдались. После того как дверь открылась, Курт мог войти в комнату. Комната была пуста. Лариса, должно быть, занималась детьми. Непонятно, кто открыл дверь. Сумки и саквояжи Ларисы были распахнуты, ее вещи – разбросаны на кровати. Сеит сел в кресло за ширмой, отделявшей кровать от двери, и принялся ждать. Он был в этой комнате не впервые.

На мгновение он вспомнил о Шуре и попытался сравнить ее с Ларисой, но не смог. Они были столь разными, что сравнивать было невозможно. Лариса была страстной женщиной. Каждое сказанное ею слово, любой ее невинный жест, взгляд ее томных глаз – все в ней выдавало страстную натуру. Сеит не мог понять, почему такая роскошная женщина работала гувернанткой. Как ее вообще могли принять в дом? Может быть, ей удавалось быть другой, занимаясь с детьми.

А вот Шура была милой и домашней, с такой можно прожить жизнь. Присхождение и отцовское состояние дали ей все, что нужно женщине для уверенности в себе: великолепное образование, безукоризненные манеры, аристократическую красоту, на которую заглядывались даже женщины. У мужчин кружилась голова от одного взгляда на нее. Шура не могла соперничать с Ларисой по части уловок для привлечения мужского внимания – да Шуре они были и не нужны. Шура прекрасно сознавала, что она и так в центре внимания, что ею восхищаются и ее обожают, но всегда вела себя так, как будто этого не знала и не придавала этому значения. Это делало ее еще более притягательной. Сеит открыл, что за ее тихой, чопорной, нетронутой красотой скрывается сильная и страстная душа. Он помнил тот день, когда они остались вдвоем.

Шура с ее невинностью была первой женщиной, которая полностью принадлежала ему одному. То, что только он один знал, какая страсть скрывается за ее тихими и мягкими манерами, доставляло Сеиту огромное удовлетворение. Только он, Сеит, знал, что Аллах создал ее для того, чтобы любить и быть любимой.

«Что же будет дальше?» – спросил он себя. Такая красивая девушка наверняка будет окружена сонмом женихов. Он уже злился на них. Оказывается, он впервые ревновал. Это чувство мешало ему. Ему очень хотелось, чтобы она оказалась рядом с ним прямо сейчас. От одной мысли о ней сердце билось быстрее. Он вспомнил ее длинные светлые волосы, и по телу разлился жар, а во рту пересохло. Ему стало нехорошо. Шура нужна ему, как лекарство, но это лекарство было сейчас очень далеко. Он встал и налил из фарфорового кувшина холодной воды в фарфоровую чашу, а затем опустил туда руки. Затем обтер мокрыми руками голову, шею и лицо, чтобы унять жар.

Он, должно быть, провел в мечтах немало времени, потому что от внезапного скрипа открывающейся двери подскочил и даже выглянул из-за ширмы. К счастью, это вошла Лариса:

– Ты здесь, Сеит?

Сеит вышел из укрытия. Она подбежала и прижалась к нему всем телом. Затем она подняла голову и притянула его к себе. Прижала жадные губы к его губам. Она впивалась в него так, будто хотела высосать кровь и жизнь.

«Она идеальна для приятных встреч», – пронеслось в голове у Сеита. Затем он вновь подумал о Шуре. Если бы она сейчас вошла в эту дверь, все было бы иначе. «Она не побежала бы ко мне. Она вела бы себя с достоинством, – подумалось ему. – Она бы подошла медленно, уверенно, ее глаза светились бы любовью, глубокий, проникающий взгляд сулил бы ему чудесные минуты, которые они проведут вместе. Подойдя к нему, она бы закрыла глаза, готовая для поцелуя, и ждала бы, когда он сделает первый шаг». В ее мягком объятии Сеит бы терпеливо ждал чувственной, страстной любви, которой бы они, конечно, занялись.

«О, Аллах, – подумал молодой человек, – я сейчас в объятиях женщины, готовой удовлетворить любое мое желание, а мечтаю о другой, которая так далека».

Лариса, конечно, не могла заменить Шуру, но, по крайней мере, была способна заставить Сеита ненадолго забыть ее. Наконец любовница, удовлетворенная, заснула. Сеит лежал, думая о том, что только что пережил, когда к своему удивлению понял, что пришел в этот дом на свидание с Ларисой, но на самом деле встречался со своей маленькой Шурой и пробыл с ней почти все время. Он думал только о ней, он лег в постель с мыслью о ней. Женщина, дремавшая сейчас рядом с ним, вызвала в нем ощущение, что он предал свою истинную любовь, предал девушку, к которой был глубоко привязан. Да, в лице Ларисы он занимался любовью с Шурой. «Аллах, кажется, я по уши влюбился в Шуру и сам того не понял». Он жалел, что не понял этого раньше.

Ему не хотелось больше оставаться здесь. Боясь разбудить женщину, он осторожно вытащил руку у нее из-под головы, тихо, не качнув кровать, выскользнул, оделся и вышел за дверь. Убедившись, что никого вокруг нет, прошел в тайный ход и спустился по винтовой лестнице. К сожалению, на этот раз никто не мог проверить, свободен ли путь. Из вестибюля доносились громкие голоса слуг. «Должно быть, подъехал другой экипаж», – подумал он. Некоторое время Сеит посидел на нижней ступеньке винтовой лестницы. Все затихло. Должно быть, люди разошлись по комнатам, решил он. Соблюдая осторожность, он вышел тем же путем, что и пришел. Уже сидя на коне, он глубоко вздохнул и расслабился. На улице темнело. Он кинул взгляд на дом. Вероятно, он никогда больше сюда не вернется.

Сеит приехал к домику раньше других. Исмаил вышел поприветствовать Сеита и был удивлен, увидев его одного:

– Здравствуйте, эфендим! Что-то случилось?

Сеит направился на террасу:

– Я говорил тебе, что вернусь поесть фруктов. Вот и вернулся.

Исмаил растерянно посмотрел на него и бросился за фруктами. Сеит сел в кресло, положив ногу на ногу, и крикнул ему вслед:

– Опусти бутылку красного в колодец! Наши друзья вот-вот вернутся.

Исмаил побежал к двери, говоря:

– Да, хозяин! Сейчас, господин.

Лампа на террасе, подвешенная к потолку, давала так мало света, что вечернее небо и море сливались. С виноградников доносилось непрерывное стрекотание сверчков. Легкий бриз освежал. Сеит откинулся в кресле. Необъяснимое беспокойство охватило его. Словно он физически был здесь, а душой – где-то в другом месте. Он не знал, где ему хотелось бы сейчас быть. Он помнил свой приезд с отцом в Санкт-Петербург, первые дни в Коломне, встречу с Моисеевыми, обучение в училище, проводы отца на японскую войну. Прошли годы, он больше не был тем неопытным испуганным мальчиком. Он хорошо знал Петроград и Москву. Он завел много друзей. Дом Эминовых в Петрограде стал местом, где Курт часто проводил время с друзьями или устраивал вечеринки. Здесь, в Алуште, жила его семья. Все были счастливы и в добром здравии. Так откуда эта грусть, эта неудовлетворенность? Откуда холод внутри? Много домов, много людей, много разных обычаев. Отец сказал: «Наслаждайся жизнью, гуляй и веселись, пока тебе не исполнится тридцать, потом женишься на девушке из нашего народа». Сегодня он осознал, что женщина, которую он любит и на которой мог бы жениться, – Шура. Что, если они решат связать судьбу? Его брат женился на молоденькой татарке из хорошей семьи, она сделала его счастливым. И разве сам отец не является ему примером? Даже если отец примет этот брак, сможет ли Шура приехать сюда жить? Может быть, да, а может, и нет. А где бы он сам хотел поселиться? С двенадцати лет он жил во многих местах – у Моисеевых в Санкт-Петербурге, в семейном особняке в Коломне, в Алуште.