Но он же никогда не любил школу, во всяком случае, не больше, чем другие дети, зато знал, что сентябрь воплощает нечто большее, нечто еще помимо книг и осенней мечты. Сентябрь воплощал что-то, что он потерял по пути, что-то неопределенное, что-то нематериальное, что-то, в чем отчаянно нуждался сейчас.

Дэнби выкатил на бульвар, где пришлось уворачиваться от юрких автомобилеток, и заметил, что на углу улочки, ведущей к «Дружелюбному Даку», строят новый киоск. Гигантский плакат обещал: «Самые большие в городе! С пылу с жару! Съешьте настоящий хот-дог, поджаренный на настоящем огне! Скоро открытие».

Проехав мимо, он остановился на стоянке у «Дружелюбого Дака», вышел под весенние звезды и толкнул боковую дверь бара. В заведении было битком, но ему удалось найти пустую кабинку. Сев, он опустил в автомат четвертак и выбрал пиво.

Некоторое время спустя из раздаточного окошка выехал запотевший бумажный стакан. В кабинке было душно и пахло предыдущим посетителем – алкашом, решил Дэнби. Он спросил себя, каково это было в прежние времена, когда о личных кабинках в барах слыхом не слыхивали и приходилось стоять плечом к плечу с другими завсегдатаями, и все знали, сколько выпил сосед и кто напился в хлам. Потом его мысли вернулись к мисс Джонс.

Над раздаточным окошком помещался маленький телеэкран, а под ним тянулась надпись: «Проблемы? Поплачься в жилетку бармену! Дружелюбный Дак выслушает твои горести (всего 25 центов за 3 минуты!)».

Дэнби опустил монетку в прорезь. Раздался щелчок, четвертак выпал в выемку возврата монет, и механический, записанный на пленку голос Дружелюбного Дака произнес: «Занят, приятель. Буду через минутку».

«Минутку» и еще стакан пива спустя Дэнби попробовал снова. На сей раз экранчик зажегся, и, моргнув, сфокусировалось розовощекое лицо Дружелюбного Дака:

– Привет, Джордж. Как делишки?

– Да так, неплохо. Наверное.

– Но бывало и лучше, да?

Дэнби кивнул.

– В точку, Дак. В самую точку.

Он посмотрел на кусочек барной стойки, где его бумажный стакан стоял один-одинешенек.

– Я… я купил учительницу, Дак, – сказал он.

– Школьную учительницу!!!

– Ну, довольно странно покупать такие вещи, но я подумал, вдруг моему парню нужна помощь с домашкой. Видишь ли, скоро галочки в тестах ставить, а сам знаешь, как дети расстраиваются, когда ставят не туда и не получают приз. А потом я подумал, она… это особенная учительница, понимаешь, Дак… я подумал, она могла бы помогать Лоре по дому. И все такое…

Его голос пресекся, он поднял глаза на экран. Дружелюбный Дак с самым серьезным видом качал головой. Его розовые брыли ходили ходуном.

– Послушай меня, Джордж, – сказал он, наконец. – Избавься-ка ты от этой своей училки. Слышишь меня, Джордж? Избавься от нее. Эти учителя-андроиды ничем не лучше настоящих, старомодных… Я про тех, которые взаправду дышали. И знаешь что, Джордж? Ты не поверишь, но я-то знаю. Они детей били. Вот именно. Били их… – Раздался гудок, и экран начал мигать. – Время вышло, Джордж. Еще на четвертак хочешь?

– Нет, спасибо.

Допив пиво, Дэнби ушел.

Неужели все кругом ненавидят школьных учителей? И если так, то почему никто не ненавидит телеучителей?

Весь следующий день на работе Дэнби размышлял над этим парадоксом. Пятьдесят лет назад казалось, что учителя-андроиды решат проблему образования так же эффективно, как уменьшение размера и цены престижных автомобилей на рубеже века решило проблему экономики. Но хотя учителя-андроиды, несомненно, покончили с нехваткой учителей, возникла другая проблема – нехватка школ. Что проку в большом числе учителей, если недостаточно классов, где они могли бы преподавать? И как выделить деньги на строительство новых школ, когда стране нужны все более новые и лучшие супершоссе?

Глупо говорить, что строительство государственных школ важнее строительства государственных дорог, ведь если не уделять должного внимания дорогам, это ослабит желание граждан покупать новые автомобили, а следовательно, ослабеет экономика, наступит депрессия, и тем самым строительство новых школ окажется совсем уж непрактичным.

Если уж на то пошло, надо снять шляпу перед производителями овсяных хлопьев. Введя телеобразование и телеучителей, они спасли страну. Одна учительница в одной комнате, по одну сторону от нее грифельная доска, по другую – экран. Такой учительницы хватает на класс в пятьдесят миллионов учеников, а если кому-то из учеников не нравится, как она учит, ему достаточно переключить канал на другую образовательную программу, спонсируемую другой компанией овсяных хлопьев. (Разумеется, в обязанности родителей входит следить, чтобы ученик не пропускал уроки и не подключался к следующему классу, пока не поставит галочки в предыдущих тестах.)

Но самым лучшим в этой гениальной системе был тот счастливый факт, что все это оплачивали производители овсяных хлопьев, тем самым избавив налогоплательщика от одной из самых обременительных обязанностей и открыв его бумажник для оплаты налога на продажи и налога на бензин, платные дороги и выплаты кредитов за машину. И в обмен на свою верную службу на благо общества производители овсяных хлопьев просили только, чтобы ученики – и желательно их родители – потребляли их продукцию.

Выходит, никакого парадокса тут нет. Школьная учительница превратилась в табу, так как стала символом напрасных расходов, а телеучительница – в уважаемого служителя общества, поскольку стала символом оптовой экономики. Но Дэнби знал, что различие коренится гораздо глубже.

Хотя ненависть к училкам была отчасти атавизмом, главным образом она являлась плодом пропаганды, которую производители овсяных хлопьев развернули, когда только начали претворять свою идею в жизнь. Это они в ответе за широко распространенный миф, будто школьные учителя били учеников, и они же время от времени снова вытаскивают его на свет божий – просто на случай, если остался кто-то, кто в нем сомневается. Проблема заключалась в том, что большинство людей получили телеобразование и потому не знали правду. Дэнби был исключением. Он родился в маленьком городке, расположенном в горах, где телеантенны плохо ловили сигнал, и, пока его семья не переехала в поисках работы в большой город, ходил в настоящую школу. А потому он доподлинно знал, что училки не били своих учеников.

Если только корпорация «Андроиды, инк.» не поставила по ошибке одну-две дефектные модели. А такое было маловероятно. «Андроиды, инк.» – довольно компетентная корпорация. Только посмотрите, каких отличных там производят служащих для автозаправок. Посмотрите на прекрасных роботов-стенографисток, роботов-официанток и роботов-горничных, которых они поставляют на рынок.

Разумеется, ни средний бизнесмен, только-только начавший свое дело, ни средний домовладелец не может их себе позволить. Но… Тут мысли Дэнби совершили сложнейший скачок… Разве это не причина, чтобы Лора радовалась тому, что у нее появилась горничная?