все собрал, Марк Юрьевич, не волнуйтесь. И я специально тянул время, чтобы довести дело до суда… Уж извините. Мы пригласим на заседание все областные каналы, прессу, блогеров… Это будет показательный провал, вот увидите. Они пожалеют, что не отпустили вас в положенный срок.

– Расскажите, что вы задумали? – подаюсь вперед, с трудом скрывая любопытство.

– Во-первых, я выведу так называемого свидетеля на чистую воду, если он сам не сольется. А, во-вторых, я докажу, что к вашему аресту имеет отношение концерн. Появились новости, – голос Мирона заговорщицки садится.

– Слушаю, – так же тихо отвечаю я.

– Софья увидела, как ее коллега Анатолий Арзамасов входил в здание концерна. Гуляла с малышом в парке возле их административного корпуса. Уверен, что он причастен к вашему аресту, Марк Юрьевич. Он двойной агент, предатель, темная лошадка…

– Серый кардинал, я понял, Мирон. И он ухаживал за Соней. Хотел жениться, чтобы якобы помочь с усыновлением мальчика. Но Соня тогда сомневалась насчет Ванечки… Я еще в больнице почувствовал, что он к ней неровно дышит. И острую неприязнь ко мне тоже почувствовал. Значит, я ему мешал подобраться к Соне?

– Думаю, да, – пожимает плечами Мирон. – Уверен, что да. Чтобы быть уверенным на все сто, я установил за ним слежку. Подключил ребят из моего агентства к этому делу. Интуиция мне подсказывает, что липовый свидетель, получивший от вас взятку – его знакомый или родственник. Он вас засадил, чтобы у Сони не осталось выбора. Убил своим поступком двух зайцев – и себе освободил дорогу к несчастному женскому сердцу, и руководству концерна помог избавиться от настырного депутата, вздумавшего их проверять.

– Мерзавец, – цежу сквозь зубы, сжимая пальцы в кулаки. – Бедная Сонька… ей же приходится работать с ним. Мирон, ей ведь не угрожает опасность? Понимаю, я прошу многого… И я… В общем, находясь здесь, я не могу оплачивать…

– Марк Юрьевич, следственный комитет принял мои доводы к сведению. Уверен, делу скоро дадут ход. И, да… Они взяли меня внештатным сотрудником на время расследования. Так что не думайте больше о деньгах, мне платят приличное государственное жалованье. А услуги адвоката Глеб оплатил сполна. У вас замечательный сын. И женщина замечательная. Кстати, о вашей жене… – оживляется он.

– Что еще? Только не говорите, что Елена… – нервно постукиваю пальцами по столешнице.

– Она попала сегодня в больницу. В областную гинекологию.

– Что случилось? Вы продолжаете за ней наблюдать?

– Да, у меня четыре мальчика-стажера в помощниках, студенты школы полиции. Так вот, один из них приставлен к Лене. Вчера она пошла в ночной клуб с подругой. Такая… эффектная брюнетка на сиреневом седане, – Мирон взмахивает руками, изображая в воздухе «эффектную» фигуру грудастой фифы.

– Понял. Это Яна – такая же ш… В общем, непутевая дамочка, как моя жена.

– Матвей проследовал за ней внутрь и сел за соседний столик. Пытался прислушиваться к разговорам молодых дам, но ничего, относящегося к делу, не услышал. Они трындели о всякой ерунде, много курили и пили крепкие напитки.

– Черт! – хлопаю кулаком по столу. – Вот же дрянь.

– Лена танцевала и развлекалась почти до утра. Матвей проводил ее до дома и уехал, сдав смену другому наблюдателю – Вадиму. Через час после возвращения Лены домой к вашему подъезду прикатила «скорая». Лену госпитализировали в отделение патологии беременных. Ее лечит заведующая отделением, врач, с которым ее познакомила Софья…

– Значит, Соня в курсе ситуации, – спокойно произношу я. – Интересно, как она к этому относится?

– Скоро узнаете, Марк Юрьевич. У вас же в пятницу свидание. Как ваш настрой? Скажите, я же молодец, что добился для вас королевских условий? – Мирон широко улыбается, а я, кажется, краснею.

– Вы мой спаситель, Мирон Альбертович, – отвечаю без тени лукавства. – Они второй день носятся, приводя комнату для свиданий в порядок. Ее здесь вообще быть не должно…

– Понятное дело, тут не зона, а СИЗО. Но за такие деньги, что конвоиры от вас получили, пусть носятся – красят, белят, чистят.

– Спасибо вам. Я вам обязан.

– Не говорите преждевременных слов. Потом скажете мне спасибо… Потом, когда услышите в зале суда громкое и раскатистое «невиновен». Лучше готовьтесь мысленно к свиданию с любимой женщиной.

– Хорошо, – соглашаюсь я.

Свидание послезавтра, а я уже дрожу от нетерпения ее увидеть… Сонечка моя, родная, любимая, нежная… Господи, что будет, когда наступит пятница? Наверное, я сдохну от счастья.

Глава 46

Софья.

Долгое время Павел изобретательно мне врал. Улыбался, говорил слова любви, шептал по ночам нежности, а потом уходил к любовнице… Жалко, что он не может видеть меня сейчас… Он точно бы оценил мою изобретательную бессовестную ложь.

– Вы точно ничего не знаете, Софья Васильевна? – хмурится полноватый следователь, расчерчивая чистый лист блокнота каракулями.

– Точно, – «честно» киваю я, поглядывая на коллег. Марина Артемовна монотонно мешает ложечкой чай, Арзамасов обводит кабинет ленивым, безэмоциональным взглядом. Да и я выгляжу вполне спокойной. Во всяком случае мне так кажется.

– И никаких подозрений у вас нет? Как думаете, кто мог такое сотворить с Борисенко?

– Нет, я никого не подозреваю, – так же рассудительно и бесцветно отвечаю я.

Борисенко успел опубликовать часть совместных с Павлом открытий. Именно о них говорил тогда главный врач. Все были уверены, что Борис давно за границей – собирает лавры в ученом мире и пользуется результатом чужого труда. Но он не сумел добыть главные разработки, над которыми последние годы трудился Павел – формулу препарата от меланомы. Борис исчез… А сегодня следственно-оперативная группа установила его местонахождение: до смерти избитого его обнаружили на хуторе Птичьем недалеко от города. Такие вот пирожки, сказал бы сейчас папа Паша… Скольжу взглядом по стенам кабинета и спокойным лицам коллег. Никаких эмоций – страха, удивления, неприязни, волнения… Ничего. Как будто речь идет о каком-то бомже или бродячей собаке…

– А что Борисенко говорит? – подает голос Арзамасов. – Он сумел сказать, кто его так… отметелил? И за что?

– К сожалению, нет, – прочистив горло, отвечает следователь. Тягостно вздыхает и отирает вспотевший лоб. – Он в реанимации. Рано утром пережил клиническую смерть, так что… Пока мы не можем рассчитывать на показания. Придет в себя, тогда и видно будет.

– Так мы с коллегами его проведаем, да, ребята? Где он лежит?

Пожалуй, впервые за время допроса замечаю промелькнувшее во взгляде Арзамасова оживление. Кажется, я понимаю ход его мыслей: добить Бориса, вот что он хочет! Сейчас я почти уверена, что Борисенко знал о двойной жизни Арзамасова. Как и о сотрудничестве последнего с концерном. Следователь раскрывает рот, чтобы ответить, но