В темноте у подножия лестницы я чуть не столкнулся с человеком. Я пробормотал слова извинения и ожидал, что он начнет подниматься по ступенькам, которые теперь были свободны. Но человек не двигался. Он вглядывался в мое лицо, и я узнал Джека Давенанта.

– Вы навещали мастера Шекспира? – спросил хозяин.

– Да.

– Он один?

– Теперь – да, – сказал я, затем, поняв, что мой ответ мог быть неверно истолкован, добавил: – Дик Бербедж был с ним, но он ушел некоторое время назад. Не думаю, что Шекспир хочет, чтобы его беспокоили.

– О, я его не обеспокою. Я люблю этого человека.

Это прозвучало настолько странно, неожиданно, в почти полной темноте, что я не мог оценить тон Давенанта. Насмехается он или действительно имеет в виду то, что сказал?

– Вы были там сегодня днем, не так ли? – спросил он. – Вы были рядом, в «Золотом кресте»?

– Я член труппы слуг лорд-камергера. Я играл в «Ромео и Джульетте».

– И мастер Шекспир тоже?

– Да, он играл монаха.

– Того, что умер?

– То был другой актер. Или, скорее, не совсем актер, а доктор Ферн. Когда его не смогли найти во время перерыва, Шекспир взял на себя его роль.

– А что, мастер Шекспир был неподалеку в это время?

– Ну да, – ответил я, не зная, куда это все вело, остерегаясь ловушки.

– Вы подтверждаете, что он был там?

– Это зал суда?

– Пока нет, – ответил Давенант.

– Вы знаете, что Шекспир – один из наших пайщиков. Он присматривает за нами, даже когда не играет.

– Играет… хм, – пробормотал хозяин гостиницы.

– Извините меня, мастер Давенант, но я как раз направлялся к себе. Я устал, и это был не самый хороший день.

– Конечно, мастер…

Нас уже представляли друг другу в мой первый вечер в городе, когда Шекспир и я сидели и пили за столом не более чем в нескольких ярдах от этих ступенек. Я не собирался напоминать об этом Давенанту, но, поскольку выбора у меня не было, назвал ему свое имя еще раз. Он отодвинулся в сторону, чтобы дать мне пройти, затем внезапно подошел ко мне так близко, что мы почти стукнулись грудью.

– Я важный человек в этом городе, мастер Ревилл. Я винодел и торговец. Мое слово имеет вес.

– Я в этом не сомневаюсь, сэр, – ответил я и проскользнул мимо него через главную залу «Таверны» на улицу.

Была холодная, темная ночь – и события этого дня делали ее еще темнее. Я прошел несколько шагов вверх по Корнмаркет, пересек двор «Золотого креста» (где была сцена, выглядевшая пустой и брошенной), мимо коридора, где нашли тело Ферна, и поднялся по лестнице в свою густонаселенную квартиру.

Я снял туфли и долго ходил беспокойно по комнате в одних чулках, будучи не в состоянии лечь и уснуть сразу. Слишком много было тревожных раздумий и вопросов.

Судя по звукам, большинство моих товарищей уже спали – у них тоже выдался долгий, тяжелый день. В дальнем углу комнаты было окно, выходившее на лабиринт узких улочек и закоулков позади «Золотого креста». Дома с каждой их стороны нависали над аллеями, склонившись друг к другу так, что их верхние этажи почти соприкасались. В одной из комнат, расположенной под углом к нашей, мерцала свеча, и в ее свете, мне показалось, я снова увидел этих зловещих монахов. Две покрытые капюшонами головы и клювы, шевелившиеся в сумраке. Птицы-монахи. Монахи-птицы. Мне стало холодно, я потер глаза, но, когда я взглянул снова, все уже исчезло, даже призрачный свет свечи.

Я заполз в кровать, убеждая себя, что устал и глаза мои сыграли надо мной шутку, пытаясь разумными доводами прогнать страх.

Этот день предоставил гораздо больше пищи для размышлений и разумных доводов. Оказавшись в кровати, которую я делил с Лоренсом Сэвиджем, крепко спавшим рядом, я принялся вновь и вновь прокручивать в голове последние двенадцать часов – как корова жует свою жвачку, хотя и без того удовольствия, что получает корова. Думал я не только о внезапной смерти Хью Ферна и всяческих подозрениях, которые она вызывала. Думал я также о своих недавних встречах с Шекспиром и Джеком Давенантом.

Мой замысел собирать кусочки и крупицы жизни Шекспира уже давным-давно ушел в небытие. Тогда все это казалось так просто. Мне следовало бы помнить, что правда скользка как угорь. Я уже слышал противоречивые истории о браконьерстве, когда Шекспир сначала как будто признался в юношеских проделках, а Хью Ферн затем отрицал, что имел с этим что-либо общее.

То же сомнение закрадывалось и по поводу того, что можно назвать другой разновидностью браконьерства, – связи Шекспира и Джейн Давенант. Спешное появление сочинителя в одной рубашке во время перерыва в сопровождении жены хозяина «Таверны». Разыгрывали ли они иного рода пьесу, лишь для двоих? Может, это Шекспир, а не Дик Бербедж был нашим полуденным Ромео, с Джейн Давенант в роли Джульетты далеко не первой молодости? И еще стоило принять во внимание явно дурную славу госпожи Давенант в Оксфорде, эти слухи о наставлении рогов, болтовню конюха о цыганках и игре в веревочку. В странной манере задавал свои вопросы кабатчик, спрашивая, был ли Шекспир один у себя в комнате. Но разве он не сказал также о Шекспире: «Я люблю этого человека»?

Сам Шекспир предостерегал меня против поспешных выводов. Не потому ли, что выводы действительно были – и довольно очевидные, а он хотел предупредить мои подозрения? Была ли это уловка? То же можно сказать и о его советах не доверять всему, что видишь или слышишь. Не верь даже своим чувствам.

А распространялось ли это недоверие себе на смерть Хью Ферна? Если верить своим глазам, она походила на самоубийство. (Хотя некий внутренний голос говорил мне другое.)

Почему Джек Давенант так стремился установить, где был Шекспир во время перерыва? Пытался ли он обнаружить связь между Шекспиром и своей женой? Или же он намекал, что Шекспир был каким-то образом причастен к смерти Хью Ферна? Предположим, у вас есть соперник в… любви, за неимением лучшего определения… и что вы именитый горожанин, скажем винодел и торговец, чье слово имеет вес… Стали бы вы раздумывать, колебаться перед тем, чтобы выставить своего соперника причастным к подозрительной смерти, если это означало, что он попадет под расследование и ему по меньшей мере причинят некоторое неудобство, а может, и что-нибудь похуже неудобства?

Засыпая, я вспомнил, что Шекспир помог мне в прошлом, вытащив из нескольких передряг. Интересно, сидит ли он по-прежнему в своей комнате в «Таверне» по соседству, один, размышляя о смерти друга, глядя на тлеющие угли в камине и потягивая остатки вина?

Я сразу же решил прийти Шекспиру на помощь. Я займусь расследованием кончины доктора Ферна и узнаю правду! Затем, покончив с этим, я, видимо, провалился в сон.

Как и многие решения, принятые поздно ночью, эта мысль выглядела безнадежно банальной, даже глупой, при свете солнца. Как я мог быть настолько самонадеянным, чтобы поверить, что я в состоянии «помочь» Вильяму Шекспиру? Как, в любом случае, собирался я выяснить правду о смерти Ферна? С чего начать?