Наркотики нашли в машине, на которой он путешествовал – без охраны, – с несколькими «друзьями», когда их остановили за опасное вождение.

Он стоит, опираясь на Логана, и смотрит на меня мутным взором.

– Нет, – усмехается он. – Я не прикасаюсь к этой дряни, слишком высоко ценю свою жизнь, – затем потирает лоб. – Дурь Демиана Клаттербака. Я познакомился с ним на каникулах в Вегасе, а потом он приехал в Нью-Йорк со мной. Я и понятия не имел, что у него был кокаин. Он… – Брат хмурит брови, когда смотрит на Оливию. – Как это слово? Пиц… пац?

– Тупица? – предлагает Оливия.

Генри щелкает пальцами.

– Точно. Демиан – тупица.

– Это ты тупица! – Я склоняюсь над ним. – Тебя депортируют.

– Ох, что ж… спасибо, Господи, за дипломатическую неприкосновенность. – И пожимает плечами. – Я все равно подумывал о том, чтобы посетить Амстердам.

– О нет, младший братик, – предупреждаю его я. – Ты едешь домой. И если мне придется связать тебя, как свинью, и засунуть в ящик, то я так и сделаю, лишь бы убедиться, что ты попал туда, куда тебе и надо.

Он глубоко вздыхает, будто хочет сообщить что-то очень важное, но говорит следующее:

– Какой же ты вредный, Николас.

Я потираю глаза и качаю головой.

– Заткнись, Генри.

Затем мы уходим тем же путем, каким и пришли.

* * *

Я отвожу Оливию домой, прежде чем разобраться с Генри. На всякий случай мы паркуемся у задней двери, хотя благодаря помощи полиции у «Амелии» народу стало меньше. Я провожаю девушку внутрь, а Генри плетется следом за нами.

Я предлагаю запереть его в багажнике, но Оливия – добрая душа – отговаривает меня от этого.

И, похоже, сегодня ночь младших братьев и сестер, потому что, когда мы заходим на кухню, то видим Элли Хэммонд, с ног до головы обсыпанную мукой и сахаром. Ее волосы похожи на напудренный парик времен революции, а «Preassure» Билли Джоэла так громко орет из наушников, что даже мы слышим песню.

Она пританцовывает на месте и подпевает, разбрасывая белый порошок на стойку и… повсюду. Затем поворачивается и так громко кричит, что может разбудить даже мертвого.

– Господи! – Она выдергивает наушники из ушей. – Не делайте так! Вы сократили мою жизнь на десять лет!

Оливия осматривает комнату, щурясь.

– Что ты делаешь, Элли?

Маленькая блондиночка с гордостью улыбается и приподнимает подбородок.

– Я помогаю. Да, я сменяю тебя днем, но еще я вспомнила, что по утрам ты готовила сама. Поэтому я взяла мамины рецепты и решила помочь и с этим. У меня все равно есть несколько месяцев до колледжа.

Выражение лица Оливии смягчается и становится благодарным.

– Спасибо, Элли. – А затем она снова оглядывает нанесенный кухне урон. – Наверное. – И обнимает сестру. – Я люблю тебя.

– Я тоже тебя люблю, – шепчет Элли в ее плечо.

Когда она поднимает голову и замечает моего брата, прислонившегося к стене, ее глаза широко распахиваются. Она принимается стряхивать муку с волос, как собака отряхивается от воды.

– О мой бог, ты принц Генри!

– Да, это я дорогуша. Но более важный вопрос, кто ты?

– Я Элли.

Мой брат непристойно улыбается.

– П-привет, Элли.

– Она несовершеннолетняя, – сообщаю ему я.

Его улыбка пропадает.

– Пока, Элли. – И гладит ее по голове. Затем поворачивается ко мне: – Я буду ждать в машине, пока ты тут разбираешься. – Зевок. – Хочется уже поспать.

* * *

К нам подходит Томми, как только мы переступаем порог люкса.

– Королева на линии. По «Скайпу», Ваша Милость, – в его голосе звенит тревога, как звон хрусталя, – она ждет. И она устала.

Я быстро киваю.

– Дэвид, принеси мне виски.

– О, мне тоже! – выпаливает Генри.

– Ему кофе, – прошу я Томми.

Думаю, Генри за моей спиной показал мне язык.

Я направляюсь в библиотеку, он – за мной. Он выглядит гораздо трезвее, сейчас хоть может идти прямо. Я сажусь за стол и открываю ноутбук. С экрана на меня взирает бабушка в бледно-розовом халате. На голове бигуди, а поверх них сеточка для волос. Серые глаза видят меня насквозь, а выражение лица такое же дружелюбное, как и у мрачного жнеца.

Разговор обещает быть веселым.

– Николас, – сухо приветствует она.

– Бабушка, – спокойно отвечаю я.

– Бабуля! – визжит Генри, как ребенок, обходит стол, чтобы попасть в фокус камеры. Затем он обнимает компьютер и целует экран. – Чмок! Чмок!

– Генри, ох, Генри. – Она машет в воздухе руками, будто он действительно ее целует.

А я пытаюсь не хихикать над ними.

– Чмок!

– Генри! Приди в себя!

– Мммммммммммуа! – Он усаживается на подлокотник кресла, из-за чего мне приходиться подвинуться, и лыбится, как дурачок. – Извини, бабушка, я просто очень рад тебя видеть.

Бабушка поначалу ничего не говорит, но, придвинувшись ближе к экрану, уверен, она видит то же самое, что и я. Затем от беспокойства она сжимает губы.

– Ты выглядишь уставшим, мой мальчик.

– Так и есть, Ваше Величество, – спокойно отвечает он. – Я очень устал.

– Тогда вернешься домой, чтобы отдохнуть? Да?

– Да, мэм, – соглашается он.

Затем бабушка резко заявляет:

– Тогда чтобы больше я никогда не слышала о тебе и наркотиках. Я ясно выразилась? Я очень в тебе разочарована, Генри.

И он на самом деле выглядит раскаивающимся.

– Это друга, бабуля, не мои. Но… этого больше не повторится.

– Надеюсь, что не повторится. – Она обращается ко мне: – Я отправлю за тобой самолет. Я хочу, чтобы ты вернулся во дворец в течение двадцати четырех часов.

У меня сводит желудок, и я чувствую, как сжимается горло.

– У меня есть обязательства здесь…

– Так нарушь их! – приказывает она.

– Нет, я не хочу! – огрызаюсь я. Еще никогда я так с ней не разговаривал. Я скорее бы врезал тому, кто посмел бы повысить голос на королеву. – Простите меня, Ваше Величество, это была долгая ночь, – я провожу по лицу руками. – У меня есть договоренности здесь, которые я должен соблюсти. Я… дал обещание. Мне нужно немного больше времени, чтобы все выполнить.

Она заглядывает прямо мне в душу, но я не удивляюсь этой ее способности. Она наверняка слышала об Оливии, если не от Темных Костюмов, то из газет или из интернета.