Пока Оливия занимается своими делами, я подхожу к брату и прислоняюсь к стене рядом с ним, скрестив руки.

– Поздравляю, – дуясь, говорит он. – Ублюдок.

– Спасибо.

– Олив выглядит великолепно. Придурок.

– Да. Я передам ей.

– Я действительно счастлив за тебя. Идиот.

Я смеюсь.

– Все будет хорошо, Генри.

Он пьет из своей фляжки и вздрагивает, когда глотает.

– Легко тебе говорить. Болван.

Я сжимаю его плечо.

– Ты когда-нибудь простишь меня?

Он пожимает плечами.

– Возможно. В конечном итоге. Конечно, прощу. Когда протрезвею.

– Есть идеи, когда это может произойти?

– Генри, вот ты где! – бабушка кудахчет из противоположной комнаты. – Мы должны поговорить о памятке, которую я послала тебе…

Генри поднимает свою фляжку и качает головой.

– Не сегодня.

Элли Хэммонд перехватывает нашу бабушку до того, как она добирается до нас, блокируя ей путь. Она пытается выполнить полный реверанс, но подол ее платья попадает под каблук туфель, и она чуть не падает плашмя. Королева пытается отойти назад, но Элли хватается за нее, оборачивая руки вокруг талии Ее Величества, как маленький ленивец цепляется за свою маму.

Кристофер вскакивает и пытается оттащить Элли.

– Мисс Хэммонд, пожалуйста! Мы не хватаем королеву, этого нет в протоколе.

Ему удается спасти королеву от нападения. Элли отходит назад, поправляя свои волосы, а затем сгибает колени в быстром, коротком реверансе и приносит свои извинения.

С акцентом.

– Прошу прощения, мэм.

О Боже.

– Мы не были официально представлены. Я Элли. Сестра Оливии.

Моя бабушка смотрит на Элли свысока.

– Да, дитя, я знаю, кто ты.

Моя новая свояченица в восторге, что ее узнали.

– И я просто… ну… я хотела поблагодарить вас за платье. – Она разглаживает руками шелк цвета шампанского. – Оливия сказала, что вы заплатили за него, и оно, наверное, влетело вам в копеечку!

– В самом деле.

Элли берет в ладони свою грудь и сжимает.

– И оно делает мои сиськи великолепными!

Королева поворачивается, пытаясь уйти.

– Кристофер, принеси мне выпить.

Элли болтает руками, подбирая еще больше слов.

– И я просто… я имею в виду, я очень…

И она снова хватается за мою бабушку. Обвивает руками ее плечи, этакая миниатюрная версия медвежьих объятий. Объятия детеныша.

– Я просто не могу поверить, что мы родственники!

Лицо бабушки принимает особое выражение.

– Я тоже.

* * *

На балконе гремят трубы, перекрывая крики толпы, называют каждого члена нашей свадебной вечеринки, а затем и королеву. Мы с Оливией единственные, кто остался. Бриджит суетится вокруг нас, проводя последние проверки.

– Помады на губах нет, вуаль ровная, сомкните пальцы вместе, когда будете махать, да, да… – Она убирает мои волосы со лба и пытается брызнуть лаком для волос.

Я отдергиваю голову назад со свирепым взглядом, и она тушуется.

Оливия хихикает. И секунду спустя я тоже смеюсь.

– Готова, любимая?

– Насколько вообще возможно.

Ее рука в перчатке скользит в мою, когда объявляют наши имена.

– Принц Николас и принцесса Оливия, герцог и герцогиня Фаирстон!

Мы выходим на балкон, когда двадцать тысяч лепестков белых роз падают с неба. Люди аплодируют и кричат, снимают видео и фотографируют. Вокруг словно разлита радость и волшебство. Мы немного машем и улыбаемся, а затем я наклоняю голову и нежно целую Оливию, обнимая ее.

– Не думаю, что когда-нибудь привыкну.

– Ты имеешь в виду подобный размах?

Она качает головой; в ее глазах обожание.

– Нет.

– Быть принцессой и герцогиней?

– Нет.

– Тогда что?

Она протягивает руку и наклоняется ближе.

– Быть твоей женой.

Я чувствую, что мое сердце слишком большое для груди. Я глажу ее по щеке, потому что Оливия такая красивая… и потому что она – моя.

После я шепчу:

– Ну, тебе лучше привыкнуть. Мы королевская семья. Это значит… мы вместе навсегда.