– Возможно, если как следует поторопишься.

И Аннев со всех ног бросился в дом.

Аннев и Содар, склонив голову, сидели за столом. Перед каждым стояла миска с остывшей едой. На кухне царило молчание. Аннев приподнял голову и, чуть-чуть приоткрыв один глаз, уставился на Содара.

– Твоя очередь, Аннев, – сказал тот, не шевельнувшись.

Мальчик снова опустил голову и прочел молитву, вознося хвалу Одару за то, что послал им эту скромную пищу. А закончив, схватил ложку и зачерпнул густого месива из миски.

– Ненавижу холодную овсянку, – проворчал он и отправил в рот вторую ложку, до краев полную каши. – А мясо будет?

– Нет. Арнор застал меня врасплох – я ничего не успел приготовить.

Содар провел ложкой по вязкой поверхности каши и что-то прошептал. Над миской тут же взвилась струйка пара, и по кухне разлился аромат имбиря и мускатного ореха.

– Эй! – крикнул Аннев, тыча пальцем в пар. – А почему ты мою не подогрел?

Содар пожал плечами:

– Ты и сам можешь. Глиф ты знаешь, и слова силы тебе известны. Так что если хочешь горячую еду – сам ее и разогрей.

– Но я же не умею…

– Нет, – прервал его Содар и наставил на него ложку. – Умеешь.

Аннев закатил глаза: что толку с тобой спорить? Однако, убедившись, что Содар занят содержимым своей миски, быстренько начертил на каше глиф. Пару секунд он глядел на руну, размышляя, стоит сделать линии глубже или нет и хватит ли в каше воды, чтобы магия сработала.

– Тисайч, – прошептал он древнее имя руны и, зачерпнув немного овсянки, попробовал, что получилось…

Горячее каша не стала.

«Тоже мне сюрприз».

Опустошив миску за пару минут, юноша с грохотом поставил ее на стол и воскликнул:

– Ну что? Где мои подарки?

Содар, соскребая остатки каши со стенок миски, наставительно поднял палец:

– Сначала помой посуду.

И, облизав ложку, положил ее в миску, которую поставил в пустую миску Аннева. Аннев страдальчески застонал, но все же послушно сгреб посуду со стола и понес на улицу. Он помыл чашки и ложки в корыте за сараем и, вернувшись на кухню, обнаружил Содара на прежнем месте.

Стол, однако, на сей раз покрывала красная скатерть с золотыми узорами. Аннев вздрогнул, когда разобрал на ней изображение феникса. Он тут же вспомнил о перчатке, которую сшила ему Маюн и которую он прятал в кармане туники, рядом с отмычками. В некоторых местах скатерть топорщилась, как если бы под ней лежали какие-то плоские предметы.

– Это же феникс, – выдохнул Аннев, пораженный таким совпадением.

– Это герб рыцаря Гальциона по имени Бреатанас. Говорят, при одном виде его стяга враги обращались в бегство. От его имени образовано и твое.

Аннев внимательно разглядывал феникса, поражаясь его сходству с птицей, вышитой на перчатке Маюн.

– Бреатанас – дитя богов? Он был далта?

– Почему ты спрашиваешь?

– Древний Бенифью говорил, что на стенах Академии вырезаны лица нескольких далта. Среди прочих он назвал и Бреатанаса.

– Да, он был далта, – медленно произнес Содар. – Но его род был стерт с лица земли вскоре после того, как умолкли боги.

Аннев еще несколько секунд не сводил восхищенных глаз с флага.

– Точно! – Он поднял взгляд на Содара, кое-что вспомнив. – Это случилось после того, как у богов украли их оружие.

– Диамаги, а не оружие, – поправил Содар. – Впрочем, легендарные артефакты – флейта, посох и молот – действительно использовались в качестве такового. Это были инструменты, и, как и любые инструменты, они могли служить и для созидания, и для разрушения. Ну, довольно об этом. Ты ведь уже заждался.

И с этими словами сдернул флаг со стола.

Взору Аннева предстало два изумительных предмета. Первый – топор, лезвие которого скрывалось в чехле из сыромятной кожи, второй – короткий меч в изысканных серебряных ножнах и рукоятью с бледно-голубой обмоткой. Аннев схватил меч и вынул его из ножен.

– Содар! Он потрясающий! Но как… где ты его достал?

– Это был мой меч. Подарок старого друга. А теперь я дарю его тебе.

Аннев провел большим пальцем по кромке лезвия – и не нашел ни единой шероховатости, она оказалась идеально гладкая и даже как будто закругленная.

– Твой славный клинок совсем затупился, Содар.

Старик громко рассмеялся:

– Во-первых, его имя Милость, и он отныне твой. А во-вторых, он и должен быть тупым.

Аннев сунул клинок обратно в ножны.

– То есть он тренировочный?

– Отчасти.

Содар взял меч и, размотав бледно-голубой шнур, показал Анневу рукоятку. В стальную поверхность был врезан загадочный символ, напоминающий букву «У», только лежащую на боку, а три ее линии, извиваясь, тянулись наверх, словно жуткие когти.

– Это глиф, – сказал Аннев. – Он означает… «острый воздух»?

Содар кивнул:

– Это даритский священный символ.

Он снова тщательно обмотал рукоять шнуром.

– И это, Аннев, самый настоящий артефакт.

Глаза Аннева изумленно расширились.

– Как моя рука?

Старик снова кивнул.

– Но… хранить артефакты запрещено. Вещи, обладающие магической силой, должны находиться в Академии, в Хранилище.

Содар замахал руками, призывая его помолчать.

– Поэтому он будет твоим при условии, что ты никому о нем не расскажешь.

– Еще один секрет?

Старик качнул головой.

Глаза Аннева, горевшие от возбуждения, тут же потухли.

– Подарок, который нужно прятать ото всех. Как и мою руку.

Содар нахмурился:

– Из-за твоей руки тебя убьют, Аннев. А меч и топор не будут лежать без дела – они пригодятся тебе на тренировках. Кто знает, быть может, когда-нибудь ты покинешь Шаенбалу, и тогда прятать их больше не придется.

Аннев взял у Содара меч.

– Значит, ты назвал его Милость?

Содар кивнул.

– И как он работает?

– Вынь его. И если не хочешь лишиться отличных ножен – всегда вынимай, прежде чем пробуждать его магическую силу.

Аннев снова извлек клинок, на сей раз с опаской.

– Теперь сосредоточься на символе, выбитом на рукояти. И представь лезвие идеально острым. Чем четче образ, тем острее твой меч.

Аннев недоверчиво приподнял бровь: