– Какая красота.

– Да. Шраон на славу потрудился. Он не говорит, сколько времени у него на это ушло, но я уверен, что начал он еще осенью. Замечательный подарок.

Аннев покрутил топор в руке.

– А тренироваться с ним можно?

Содар кивнул:

– Только аккуратно. Не хватало еще, чтобы ты ненароком отрубил мне ноги.

Аннев улыбнулся:

– Я тебя еще ни разу не одолел.

– Но ты понемногу приближаешься к цели.

Аннев покачал головой:

– Я не хуже всех в классе, но, когда сражаюсь с тобой, мне всегда кажется, что ты надо мной издеваешься.

– Я тебя лишь поддразниваю. В любой захудалой деревеньке ты с легкостью сошел бы за виртуозного бойца. В среднем городишке тебя приняли бы за наемника или солдата. Ты хорошо понимаешь принципы ведения боя, а опыт придет с практикой. – Он показал на синяки на лице Аннева. – Сколько их было?

Вопрос застал Аннева врасплох. Врать не хотелось, да и как можно было соврать Содару?

– Четверо.

– Продолжай.

– Фин принес с собой ротанговые палочки. Но я бы с ним все равно справился…

– С ним, но не со всеми четверыми?

– Да.

Они сели за стол и некоторое время молчали.

– Содар, – произнес наконец Аннев, глядя в пол. – Ты сказал про родителей… про то, что они владели магией.

Лицо Содара исказила недовольная гримаса. У Аннева екнуло сердце, но он все равно решил продолжить:

– Я думал, ты их не знал.

Содар зашевелил губами, собираясь ответить, но так и не издал ни звука.

«Он был знаком с ними, – догадался Аннев. – Боги. Его разговор с Арнором – лишь капля в море лжи».

И снова его душу захлестнула волна горечи и злости.

– Откуда ты знаешь моих родителей? – спросил он, тяжело дыша. – Они живы? Они в Лукуре?

Содар встал:

– Аннев. Не следует…

– Они и правда меня бросили или меня выкрали у них? Древние говорят, что наши родители были нас недостойны, поэтому Академия забрала нас себе, чтобы сделать аватарами. – Он не сводил со старика широко распахнутых глаз. – Что из этого правда?

– Аннев, – тихо произнес священник, – не спрашивай меня о своих родителях.

– Но почему? – вскричал Аннев. – Если ты их знаешь, то почему молчишь? Зачем ты все время мне врешь?

Содар несколько секунд изучал лицо юноши, потом перевел взгляд на его левую руку, а после – на лежащий на столе меч. Немного расслабившись, он снова сел на стул и сомкнул ладони у лица, словно в молитве. Через пару мгновений он снова взглянул на Аннева.

– Иногда бывает так, что ложь нас спасает, а правда губит. Если бы тебя поставили перед выбором – что бы ты предпочел?

Аннев вытер слезы:

– Я тебя не понимаю.

– Успокойся и подумай.

Суровый тон священника отбил у Аннева всякое желание спорить. Он сглотнул, стараясь обуздать обуревавшие его эмоции, и ответил:

– Моя рука – это ложь, которая меня спасает. Если бы древние о ней узнали, они бы меня убили. На самом же деле я…

Кто? Калека? Уродец?

– У меня всего одна рука, – с силой выдавил он. – И я… я не как все. Такова правда. Из-за нее меня бы предали смерти как сына Кеоса.

– Вдобавок ты владеешь магией.

– А значит, дважды проклят.

Содар покачал головой:

– Магия – это дар, которым благословлены лишь немногие. Будь же за него благодарен. Твоя рука – это тоже дар, ведь Одар в милости своей послал тебе испытание, которое закалит тебя и сделает сильнее.

– А еще это та самая правда, которая может меня погубить, – добавил Аннев. – Вот что ты пытался мне сказать.

Содар положил меч на стол и произнес:

– Вся твоя жизнь, Аннев, пронизана ложью – но именно она тебя и защищает. Ты лжешь древним о своем изъяне и способностях к магии. Древние, в свою очередь, лгут тебе – о том, откуда ты здесь и для чего.

– А кому лжешь ты?

Аннев тут же пожалел о своем вопросе, но было поздно: сказанного не воротишь. Однако Содар не спешил с признанием, и Анневу стало искренне интересно, каков же будет ответ старика.

– Всем и каждому, – сказал наконец Содар, и в голосе его не прозвучало ни намека на сожаление.

Аннев ничуть не удивился.

– Если я кое о чем тебя сейчас спрошу – ты дашь мне честный ответ?

Священник снова задумался.

– Нет.

– Почему?

– Потому что я не позволю причинить тебе вред, Аннев! Не позволю, чтобы… – Он осекся. – Чтобы это случилось снова.

– Что случилось? – С каждым вопросом Аннев чувствовал, что его все глубже затягивает в черную бурлящую пучину. – Скажи мне, – хладнокровно повторил он. – Ведь я твой ученик. Твой друг, в конце концов. Я имею право знать правду. Что ты от меня скрываешь?

– Не сегодня, Аннев. – В глазах Содара читалась мольба. – Ты слишком многого от меня требуешь. Не сегодня.

Аннев сделал глубокий вдох, затем медленно выдохнул, стараясь успокоиться. Как же ему надоели все эти тайны! Верить Содару или нет? С чего он вообще взял, что священник выложит ему все как на духу?

– Нам пора готовиться к службе.

Лицо юноши все еще пылало от гнева. Он сгреб со стола меч и топор. Содар кивнул, и Аннев медленно произнес, глядя ему в глаза:

– Но наш разговор еще не закончен.

Колокольный звон возвестил о начале вечерней службы, и в часовню хлынул народ. Земледельцы и лавочники, торговцы и мастера-аватары – все желали друг другу счастливого Регалея. Совсем скоро все скамьи уже оказались заняты, за исключением двух перед помостом, и те, кто не успел занять себе место, толпились в проходе.

Аннев стоял на помосте перед алтарем. Слева и справа от него горели свечи Йохана, источая аромат лаванды. На Анневе, поверх его бежевой формы служителя, была надета голубая мантия с серым поясом. Начиная с плеч насыщенный оттенок постепенно бледнел, так что полы мантии были уже не голубого, а белого цвета. Завершала наряд темно-красная перчатка с фениксом. Содар поначалу этого не одобрил, посчитав, что надевать такую броскую вещь навряд ли разумно, и пытался вызнать у Аннева, откуда она у него, однако ответом ему было лишь хмурое молчание, и в конце концов священник уступил.

Когда собрались все жители деревни, Аннев, наблюдавший через распахнутую дверь часовни за закатом, поднял двумя руками посеребренный посох и начал молитву: