— Насколько я могу доверять вам? — спросил он.

— Речь о молчании?

Он кивнул.

— Я думал, мы уже обсудили это.

— Да, но это было несколько месяцев назад.

— Ничего с тех пор не изменилось.

Он принял решение, опять залез в машину и на этот раз достал коричневый конверт и вручил его мне.

— Это копия анализа кусочков того самого конского корма, — пояснил он. — Прочитайте и порвите.

— Ладно. Спасибо.

Я взял конверт и пакет и знал, что не могу просто так принять такое доверие. Он должен быть сильно уверен во мне, подумал я и почувствовал не гордость, а тревогу.

— Я думаю, вы помните, как в июне мы забирали вещи из «Лендровера»

Гордона Квинта?

— Конечно, помню.

— Там был кузнечный фартук. Свернутый. Мы ведь его не взяли?

Он замер.

— Этого я не помню, но среди тех вещей, которые мы взяли, его не было. А какое он имеет значение?

— Я все думал, что это странно — жеребцы стояли спокойно достаточно долго, чтобы к лодыжке приложили секатор, даже если принять во внимание недоуздок и корм. Но у лошадей хорошее обоняние... а все эти жеребцы были подкованы — я проверил у ветеринаров, — и им должен был быть хорошо знаком запах кузнечного фартука. Я думаю, что Эллис надевал этот фартук, чтобы успокаивать жеребцов. Они могли решить, что он — тот человек, который их подковал. Они доверяли ему. Он мог поднять жеребцу ногу и зажать ее в секаторе.

Он пристально смотрел на меня.

— Что вы об этом думаете? — спросил я.

— Это же вы разбираетесь в лошадях.

— Именно так я могу заставить жеребца позволить мне подойти и заняться его ногами.

— Насколько я понимаю, — сказал Норман, — так это и делалось.

Он машинально подал мне на прощание руку, затем вспомнил о работе Гордона Квинта, пожал плечами, усмехнулся и сказал:

— Если с этой тканью выяснится что-нибудь интересное, вы дадите мне знать?

— Конечно.

— До встречи.

Он уехал и увез свою лодку, а я вернулся в машину, спрятал конверт и пакет и предпринял короткое путешествие в Шелли-Грин, в дом Арчи Кирка.

Он уже вернулся с работы. Мы сидели в гостиной, пока его улыбчивая жена хлопотала на кухне.

— Как дела? — спросил Арчи. — Вам виски?

Я кивнул:

— С водой.

Он указал мне на кресло, и мы сели. Темная комната выглядела совершенно октябрьской — электрокамин слегка оживлял ее своим светом, что не удавалось июньскому солнцу.

Я не видел Арчи с тех самых пор. Та же, возможно преднамеренная, невзрачность общего облика и проницательный взгляд темных глаз.

— У вас сейчас тяжелое время.

— Это так заметно?

— Да.

— Переживу, — сказал я. — Вы не ответите мне на несколько вопросов?

— Зависит от того, какие это вопросы.

— Для начала — чем вы занимаетесь? — спросил я.

— Я государственный служащий.

— Это очень неопределенно.

— Начните с другого конца, — посоветовал он.

Я улыбнулся.

— Вот умный человек, который знает, кто ему платит.

Его стакан замер на полпути.

— Продолжайте, — сказал он.

— Ну тогда... Вы знаете Дэвиса Татума?

— Да, — ответят он, выдержав паузу. Мне показалось, что он насторожился, ведь он, как и я, должен пройти по минному полю фактов, которые он не хочет или не может обнародовать. Старая игра — знает ли он, что я знаю, что он знает.

— Как там Джонатан? — спросил я.

Арчи рассмеялся.

— Я слышал, вы играете в шахматы, — сказал он. — И слышал, что вы ловко сбиваете с толку. Ваш противник думает, что выигрывает, а потом раз — и все.

В шахматы я играл только в Эйнсфорде с Чарльзом, и то не часто.

— Вы знакомы с моим тестем? — спросил я. — Бывшим тестем, Чарльзом Роландом?

— Я говорил с ним по телефону.

По крайней мере он мне не врет, подумал я, и этим указывает мне верное направление. Я еще раз спросил о Джонатане.

— Этот негодный мальчишка все еще в Комб-Бассете, и, поскольку сезон катания на водных лыжах кончился, он всех сводит с ума. Вы — единственный, кто видит в нем что-то хорошее.

— Норман тоже.

— Норман видит талантливого водного лыжника с криминальными наклонностями.

— У Джонатана есть деньги?

Арчи покачал головой.

— Только то, что мы даем ему на зубную пасту и прочее. У него еще не кончился испытательный срок. Он бездельник. — Арчи сделал паузу. — Бетти платила за водные лыжи. У нее единственной из нашей семьи есть настоящие деньги. Он вышла замуж сразу после школы. Бобби старше ее на тридцать лет — он был богат, когда они поженились, а теперь стал еще богаче. Как вы сами видели, она по-прежнему предана ему. И всегда была предана. У них нет детей — она не могла родить. Очень печально. Если бы у Джонатана было хоть чуть-чуть соображения, он был бы тактичней с Бетти.

— Не думаю, что он настолько плох. По крайней мере, пока.

— Он вам нравится? — удивленно спросил Арчи.

— Не очень, но я терпеть не могу смотреть, как люди пропадают зря.

— Глупый мальчишка.

— Я проведал жеребца, — сказал я. — Нога на месте.

Арчи кивнул.

— Бетти радуется. Жеребец хромает, но они собираются посмотреть, что из него получится в племенной работе — с его-то родословной. Бетти на следующий год хочет пустить его к хорошим кобылам.

Вошла жена Арчи и спросила, не останусь ли я на обед. Я поблагодарил ее, но отказался, так как уже собрался уходить. Арчи пожал мне руку. Я от неожиданности поморщился, но он ничего не сказал и вышел проводить меня до машины. Было уже почти темно.

— На государственной службе, — сказал Арчи, — я работаю в маленьком неприметном отделе, который был создан некоторое время назад, чтобы предсказывать вероятные результаты политических назначений. А еще мы предсказываем грядущие неизбежные последствия предлагаемых законопроектов. Он сделал паузу и нехотя продолжил:

— Мы называем себя «группой Кассандры». Мы видим, что может произойти, но нам никто не верит. Мы постоянно ищем исключительно независимых сыщиков, которые ни с кем не связаны. Их тяжело найти. Мы думаем, что вы один из них.

Я стоял возле своей машины и в угасающем свете дня смотрел в эти удивительные глаза. Необычный человек с невообразимой интуицией.