– Не знаю, Слава запирался в кабинете.

– Кто бывал у вас в доме?

– Люди с его работы… Две семейные пары. Мы к ним тоже ходили…

– Вы с ними поддерживаете отношения сейчас?

– Нет!

– Почему?

– Я даже не знаю, о чем с ними говорить, я всегда молчала… У них взрослые дети… Я их боялась!

– Накануне, возможно, ваш муж был удручен, расстроен, недоволен?

– Нет, кажется. Слава был очень сильным человеком, он никогда не показывал своих чувств. Всегда шутил, ему все легко давалось, все было элементарно, как он говорил.

– В последнюю неделю он задерживался?

– Почти каждый вечер.

– Лена, что хранится в сейфе?

– Я не знаю… Я же говорила! Наверное, какие-то бумаги. Я даже не знаю кода.

– Возможно, вы заметили что-то… Что-то необычное, например, чужие люди около дома?

– Я ничего и никого не видела.

– Почему вы расстались с подругой? Наташей, кажется?

– Откуда вы знаете?

– Она мне сказала.

– Вы спрашивали обо мне?

– Да.

– Зачем?

– Я пытаюсь понять… Три человека убиты из одного пистолета в течение пяти дней. Хоть что-то должно было происходить накануне!

– Вы думаете, это я? – вдруг спросила Елена, глядя на него в упор.

– Я так не думаю… – Федор запнулся. – Но я думаю, вы можете что-то знать…

– Я уже сказала, ничего такого не было, все было как обычно.

Как обычно… Гетманчук отправился к Ирине, и Елена об этом знала… Его поздние приходы стали обычными…

– В тот вечер, в субботу, у вас была Наташа… Вы ее пригласили или она пришла сама?

– Она пришла сама, я ее не приглашала. Раньше она часто бывала у нас в доме, а потом рассказывала девочкам всякие сплетни. Она считала меня глупой… – Глаза ее сузились, голос стал жестким, и Федор подумал, что она никогда ничего не простит бывшей подруге… – Она заигрывала со Славой, хихикала, она ему нравилась, он шутил с ней. Она звонила ему… Я увидела ее номер в Славином мобильнике, он оставил его дома, забыл… И я сказала ей, чтобы она больше не приходила.

Ревность? Ревновала мужа к подруге? Отказать подруге от дома – поступок, который не вяжется с ролью жертвы, тихой и покорной. Да и проверить мужнин мобильник – тоже, в общем, поступок!

– У вас есть друзья?

– Нет. Я дружила с девочками из группы, а потом перевелась на заочный, и мы перестали видеться.

– Ваш муж был против?

– Нет… Просто нам не о чем было говорить.

Конечно, о чем было говорить? Богатая замужняя женщина и завидующие девчонки…

– Кто такой Владимир Коваленко? – выстрелил Федор.

– Знакомый, – ответила она не сразу; он заметил, как она сглотнула и вспыхнули красные пятна на скулах.

– Вы… встречались?

Ему было стыдно, но он ничего не мог с собой поделать, он не узнавал себя. Если бы она вдруг послала его к черту, ему стало бы легче. Почему она отвечает на его вопросы? Кто он ей? Духовник? Друг? Любовник? Какое право он имеет выворачивать ее наизнанку? Неужели она не понимает, что такого права у него нет? Почему его так задел этот мальчик, злой гений, которому она поверяла свои секреты и жаловалась, а он ее утешал? Не подружке Наташе, а мальчику… Любовнику? Почему она плакала? Жаловалась? На кого? На мужа? Просила о помощи? Ему казалось, она чего-то недоговаривает. И еще показалось, что она не умеет прощать…

Елена пожала плечами и промолчала.

Федор вдруг притянул ее к себе и поцеловал. Она не ответила, но не попыталась вырваться, и он опомнился…

…Он оглянулся – когда был уже во дворе. Елена стояла у окна в своей комнате и смотрела ему вслед – голубая блестящая рыбка неон в золотом аквариуме…

Савелий Зотов пришел первым, сидел в ожидании, барабанил пальцами по столу. Завидев Федора, обрадованно вскочил.

– Федя, я уже думал, ты не придешь!

– Мы же договорились, Савелий. Через неделю начинаются занятия, я просматривал планы, темы и совершенно выпустил из виду время, извини! Опять к нашим баранам: закончилось лето, – сказал он с грустью. – Ты еще на свободе?

– Зося и Настенька приезжают послезавтра.

– Соскучился?

Савелий кивнул и улыбнулся.

– А я думаю махнуть на Магистерское на пару дней, пока стоит погода. Перед началом учебного года. Хочешь со мной? Я договорился с Аликом Дрючиным, он дает ключ. Хотя, говорит, там всегда открыто.

– Я пас! Мне нужно подготовиться, продукты купить, убрать… Я не смогу, Федя.

– Понятно.

– Жениться тебе надо, Федя, – сел на любимого конька Савелий.

– Ты советуешь?

– Знаешь, семья – это смысл! Моя Настенька скоро пойдет в школу, мы будем вместе делать уроки… Она с каждым днем меняется, задает всякие вопросы. Федя, ты не поверишь! Это счастье!

– Твоя Зося – уникальная женщина, Савелий. Ты счастливчик. А я… Статью, и то закончить не могу. И привык к одиночеству, ты же знаешь, мне лучше всего работается ночью. Кроме того, у меня привычки холостяка, я литрами пью кофе, не выношу разбросанных тряпок, зимой у меня открыто окно… Что еще? Я люблю тишину. Могу собраться в пять минут и укатить на Магистерское озеро, и никаких отчетов. Никому. Если меня начнут допрашивать, где был, что делал, я… не знаю! Я люблю сидеть у костра… Умозрительно в основном, так как инерция и лень, но я должен знать, что всегда могу уехать из города и развести костер… Где-нибудь! Я никогда не поеду ни в Турцию, ни в Испанию – никуда, понимаешь? Не выношу праздной толпы и дурацких разговоров, чужих людей за столом, не выношу пляжей и не пью! И еще не выношу панибратства и скорых знакомств. У меня есть ты и капитан Астахов. Понимаешь, Савелий, я анахорет, типичный холостяк, и характер у меня сомнительный. В старости я стану мизантропом и напишу книгу о неизбежности глобальной катастрофы как катарсиса, в результате которой уцелеет треть планеты, восстановится экология, и начнется новая эра, но уже без нас. А насчет женитьбы… Я еще не встретил своей Феано!

– Кто такая Феано? – спросил Савелий, с печалью и недоумением внимавший речам Федора.

– Жена Пифагора, его ученица. Он женился в шестьдесят, так что у меня еще есть время.

– Федя, у тебя все в порядке?

– А что? Не знаю. А у тебя?

– Нормально… Что-нибудь случилось?

– Понимаешь, Савелий, эта история действует мне на нервы… С тремя убийствами. Какое-то домино.