– Не знаю. – Я пожал плечами.

– Больше четырех золотых.

– Четырех золотых! Два медяка за человека… Это…

– Пятьдесят три фаита. Сорок шесть из них здесь.

Следопыт открыл дверь. Я последовал за ним и, пораженный, остановился на пороге.

На заднем дворе стояли четыре груженые телеги. Повсюду сновали фаиты. Кто-то беспечно переговаривался, другие обкручивали веревками новые тюки, третьи кормили привязанных к коновязи лошадей. Кто-то завтракал, выскребая из общего котла остатки каши. Рядом фаиты пытались укрепить треснувшее колесо и тихо ругали друг друга за бестолковость в плотницком деле. И все это происходило в полный голос, с привычными звуками суеты и работы, с полноценными запахами и красками. Задний двор «Хозяйника Анаэллы» покрывал неровный, бугристый купол ясности. Его стенки медленно перетекали, меняли форму, провисали, но в целом удерживали мглу. Под купол могли беспрепятственно встать еще столько же людей.

Я был настолько впечатлен и обрадован увиденным, что подумал даже отказаться от затеи с Подземельем. Казалось безумием отвлекаться на какие-то репетиции. Нужно было скорее заканчивать сборы, пробиваться за стены города – с боем или без – и ехать по дороге в Целиндел.

Следопыт угадал мои мысли:

– Близнецы уже проверяли свои силы в тумане. Отошли от Багульдина на две версты. Идти дальше не рискнули. С каждым шагом мгла становилась сильнее. Под конец между ними и туманом была тонкая прослойка в поллоктя. И там это не единственная беда.

– А купол выглядит надежным, – с тоской отозвался я.

– Да. Но ему не помешает проверка. – Я почувствовал легкое прикосновение. Тенуин положил мне руку на плечо. – До окраин Саэльских лугов семь верст. Это будет хорошая репетиция.

– Значит, ты согласен?

– Да. Но мы не будем рисковать всеми. Возьмем две повозки без груза и не больше двадцати фаитов. Этого будет достаточно.

Вскоре, узнав от Громбакха, что бочки, ящики и тюки нужно сгружать обратно, фаиты так расшумелись от негодования, что по стенкам купола прошла настоящая волна ряби. Но я этого уже не увидел – объяснял Теору, как пройти в резиденцию и что передать Миалинте.

Пришла пора действовать.

– Это правда, что Громбакх не убивает людей?

– Правда.

– Даже тех, кто на него нападает?

– Да.

– Странно… По его топору этого не скажешь.

– Не все так просто. Ему пришлось сохранять жизнь другим, чтобы не потерять свою.

– Не расскажешь об этом? – Я с интересом посмотрел на следопыта.

– Долгая история.

– Ну, с такими поводырями нам еще долго ехать, – заметил Швик.

– Если мы вообще куда-то доедем, – сразу отозвался Шверк.

– Они правы. – Я посмотрел вперед, на первую телегу. – К тому же здесь, в тумане, бывает полезно знать что-то о человеке, с которым идешь.

– Чтобы не дать ему погубить других, – согласился Шверк.

– И чтобы спасти его самого, – добавил Швик.

Выехать из Багульдина пришлось не ночью, как планировал следопыт, а утром. Миалинта сказала, что так это вызовет меньше подозрений.

Как я и рассчитывал, привратники не стали задавать лишних вопросов. Увидели, что дочь наместника в сопровождении двух наемников, то есть меня и Громбакха, выезжает из южных ворот, и только проводили ее жестом глубокой покорности. Стражников даже не смутили две затянутые дерюгой телеги и то, что их окружала прозрачная ясность. Они смотрели на нее с безразличием. Никто и не подумал проверять содержимое телег; между тем в обычных мешках вместо овощей там лежали Тенуин, Теор и двадцать два фаита. Должно быть, привратники решили, что дочь наместника нашла способ избавиться от тумана и теперь ехала испытать его на ближайших полях. Это было не так уж далеко от правды. Но, возможно, они и раньше видели подобное явление – ведь немало фаитов, убегая от людей Зельгарда, пряталось во мгле, искало спасения за стенами Багульдина.

Поначалу поездка проходила спокойно. Было непривычно ехать через туман и при этом не испытывать все присущие ему странности. Мы будто сели в спасательные лодки, отчалили от последнего берега и теперь неторопливо плыли по затаенным водам.

Первая телега не уходила от нас дальше чем на десять шагов. Там лежали Громбакх и одиннадцать фаитов. На запряжной паре сидели Теор и Миалинта. Дочь наместника указывала путь. Ехали не спеша, всматриваясь в брусчатку Полевой дороги и прислушиваясь к тому, как вокруг шевелится туман.

На второй телеге со мной отправились Тенуин, двойники близнецов и еще девять фаитов – один из них вел лошадей. Скамеек здесь не было, поэтому приходилось полулежать, спиной упираясь в деревянный бортик, а рукой цепляясь за невысокие металлические шесты, к которым обычно крепился дождевой навес.

Вокруг телег поднимался купол ясности: от брусчатки до целой сажени над нашими головами. Стенки купола в движении колыхались, оседали складками, иногда пропускали слабое, быстро испарявшееся облако тумана. Мы словно ехали в огромном мыльном пузыре с мутными, гибкими границами, которые к тому же переливались всеми оттенками серого. Купол первой телеги соединялся с нашим короткой перемычкой. Иногда она обрывалась, и нас ненадолго разделяла прослойка тумана, однако вреда это не приносило.

Мгла едва пропускала солнечные лучи, под куполами было светло, как в обычное летнее утро. Такой светящийся пузырь наверняка просматривался даже с большого расстояния.

Нас сопровождал неожиданный спутник. Лечавка. Пес, который выбежал из сумеречного дома взамен Эрину. Лечавка не могла приблизиться к телеге из-за купола ясности, но держалась на самой границе, лишь изредка отбегала на пару локтей и растворялась в тумане. Беззвучно лаяла, если видела, что я за ней наблюдаю, начинала игриво бросаться вперед, упираться лапами в землю, затем кидалась назад, оббегала телегу сзади, чтобы вновь показаться уже с другой стороны.