А потом пришла ярость. Если он согласится на подобное, то встанет в один ряд с теми, про кого сама Эйнджела отзывалась с нескрываемыми ненавистью и презрением. Да, Чимбик не был человеком. Но даже репликанту не чужды понятия гордости и чести.

Сержант зло ощерился. Зрачки расширились от нахлынувшего гнева, и репликант инстинктивно подался вперёд, готовясь к броску. Не ожидавшая подобного Эйнджела вжалась в спинку дивана, расплескав содержимое бокала.

Это отрезвило сержанта.

– Извините. – Чимбик выпрямился. – Не хотел вас напугать.

Злость угасала, а на смену ей пришло понимание: у него появился хороший шанс узнать о Лорэй немного больше.

Чимбик глубоко вздохнул, окончательно успокаиваясь, затем откинулся на спинку кресла и сказал:

– Хотите честного разговора, мисс Эйнджела? Хорошо. Но моё условие – честность в обмен на честность. Устраивает?

Выражение испуга на лице девушки сменилось удивлением. Какое-то время она внимательно разглядывала репликанта и наконец снизошла до ответа.

– Любопытные у тебя желания, солнышко. Давай так: ты отвечаешь на мой вопрос, я отвечаю на твой. Если кому-то из нас покажется, что оно того не стоит, игра прекращается. По рукам?

– И без «лапуля», «солнышко» и прочего, – дополнил список условий сержант. – Начинайте, мэм.

Лорэй не спешила с первым вопросом. Неторопливо подошла к бару, смешала напиток и вновь вернулась к дивану. Критически осмотрела мокрое пятно, накрыла его подушками и уселась сверху на эту гору.

Чимбик терпеливо ждал повторения вопроса об устройстве репродуктивной системы репликантов, но вместо этого Лорэй спросила:

– Как ты развлекаешься?

– Развлекаюсь? – чувствуя себя дураком, переспросил сержант. – У нас нет развлечений, мэм. Всё наше время, от подъёма до отбоя, проходит в занятиях и работах. Кроме тех дней, когда мы стоим в нарядах или патрулируем территорию. Свободного времени нет. Если же в нашем присутствии длительное время нет необходимости, то во избежание лишних трат ресурсов нас погружают в анабиоз, мэм.

За ничем не примечательными словами стоял единственный настоящий страх сержанта. Все прочие его чувства являлись генетически запрограммированным гормональным всплеском – во всяком случае, так утверждали разработчики модели «Арес». Чимбик не боялся ни огня, ни бездны космоса, ни смерти. А вот холодная тьма искусственного забвения вызывала у него чувство, близкое к ужасу.

В глазах Эйнджелы на миг отразился его подавленный страх, и она сделала очередной глоток коктейля.

– Детки убирают солдатиков в ящик, когда наиграются, – потрясённо прошептала она.

Чимбик сделал вид, что не услышал. Так было проще: значение фразы он понял, а вот контекст – нет. Уточнять, теряя уникальную возможность задать важные вопросы, не хотелось.

– Моя очередь. Откуда вы с мисс Свитари так хорошо знаете про криминальные структуры, мэм? – спросил он.

Ответила Эйнджела коротко и несколько отстранённо, будто её всё ещё занимало сказанное Чимбиком.

– Сталкивались по работе.

Сержант ненадолго задумался, сопоставляя ответ Лорэй с собственными наблюдениями и теми оговорками, что допускали сёстры.

– Это та «защита», о которой говорили те придурки, что ввалились к нам в номер? – уточнил он. – Это что, всегда так?

Перед тем как ответить, Лорэй одним жадным глотком допила коктейль и уже не так грациозно поднялась с дивана. Подойдя к бару, Эйнджела смешала себе новую порцию пойла и тут же сделала глоток.

– Всегда по-разному, но примерно так. Наёмники, преступники и прочий сброд – самые частые клиенты в дешёвых районах и на нижних уровнях крупных городов. На средних их тоже хватает, только выглядят они респектабельнее и зовутся иначе: предпринимателями, представителями служб безопасности, консультантами по проблемным вопросам…

Лица Лорэй репликант в этот момент не видел, но голос её был… смирившимся. Так рассказывают о неизбежных неприятностях, вроде удушающей жары на улице.

– Что творится на верхних, знаю только по слухам, – произнесла Эйнджела и сделала очередной глоток.

Теперь настала очередь репликанта замолчать. Судя по всему, несмотря на ум, красоту и умение манипулировать мужчинами, сёстры Лорэй не понаслышке знали об угрозах, насилии и не самой привлекательной стороне гражданской жизни. Да что там, Чимбик лично внёс свою лепту…

Но теперь сержант по-новому посмотрел на Лорэй. На их поведение с резкими переменами настроения. Вспомнил, как вели себя сёстры при захвате, как молча сносили побои… А затем задал себе вопрос: а не стало ли их умение очаровывать и втираться в доверие способом защиты от агрессивного окружения? Нет, на профессионалов вроде репликантов или тех же оперативников СБ такое прямолинейное обольщение не подействует… Тут сержант вспомнил Блайза и свой недавний порыв и засомневался в верности оценки. Но в любом случае против примитивов вроде тех же уличных бандитов обольщение должно работать вполне эффективно. Да и не только на них – достаточно вспомнить поведение того же «мистера Атакующее Копьё». А ведь парень явно не придурок из трущоб.

– Мэм, а почему вы не обратитесь в полицию?

Это разумное предложение почему-то вызвало сдавленный смешок и кривую ухмылку на лице Эйнджелы. Она вернулась на диван с вновь наполненным бокалом и закинула ногу на ногу.

– По многим причинам. Первая – копам часто приплачивают, чтобы они покрывали подобные делишки. Всегда есть риск, что не нарвёшься на того, кто тебя и сдаст. Вторая – кому есть дело до нас? Побили? Значит, сама нарвалась, пошла вон, без тебя работы хватает. А если вдруг и повезёт нарваться на идейного копа, то нужно давать показания. А за это тебя грохнут друзья тех, на кого ты решишь настучать.

Настала очередь репликанта молча переваривать услышанное.

– Ваша очередь, мэм, – спустя какое-то время тихо сказал он.

– Ты хотел заказать поесть, – буднично, будто разговор шёл о погоде, напомнила Эйнджела.

Репликант кивнул и, практически не вчитываясь, ткнул в несколько пунктов электронного меню. Девушка дождалась, пока он закончит, и задала очередной вопрос:

– Ты говорил, что вам десять лет и вы росли быстрее обычных людей. Расскажи, на что похоже такое детство? Как это происходит?

Чимбик подпёр кулаком подбородок и, тщательно взвешивая каждое слово, начал рассказывать:

– Ну нас готовили стать солдатами, мэм. С двух лет нас начали обучать базовым навыкам, с трёх мы перешли к обучению с боевым оружием, а с шести – к подготовке в условиях, максимально приближенных к боевым. В семь лет нас начали привлекать для проведения полицейских операций: подавление беспорядков, ликвидация лидеров протестных движений, принуждение к порядку.

Невинные на первый взгляд формулировки полностью отражали политику корпораций по отношению к имевшим глупость подписать с ними контракт рабочим-мигрантам. Любое неповиновение жестоко каралось. «Подавление беспорядков» означало расстрел бастующих шахтёров. Ликвидация лидеров проводилась показательно, превращаясь в акты устрашения, жертвами которых становились не только сами активисты, но и их семьи.