Я кивнула.

– Вы говорите, что обе фракции – выступающие и за, и против войны, причем с обеих сторон, – старались перетянуть барона фон Риттера на свою сторону и вели свою игру.

– Вы очень мило это выразили, но да, так и есть. Вы очень точно сформулировали положение дел.

– А было ли какое-то соперничество между бароном и мистером Дрейпером или даже герром [30] Байерсдорфом? – спросил Бертрам.

– Не знаю о таком, – ответил Габерман. – Я делаю все от меня зависящее, чтобы быть в курсе подобных вещей, как и, я уверен, делает ваш департамент. Насколько мне известно, Байерсдорф и фон Риттер давно дружили. Фон Риттер и Дрейпер встречались в деловых кругах, но я не знаю ни о каких прямых связях или тесном общении. Во время встреч членов делегации они вежливо беседовали друг с другом. Дрейпер моложе и, простите меня, относится к другому классу. Мне кажется, что у них было мало общего.

– Вы знаете кого-нибудь, у кого были причины желать зла барону? – спросила я.

– Вы имеете в виду его помощника? – уточнил Габерман. – Он спорил с бароном гораздо больше, чем должен бы позволять себе человек в его положении. Хотя, если быть абсолютно честным, Готтлиб никогда не допускал грубости, если выражал другую точку зрения. Конечно, я знаю, что именно Готтлиб принес фон Риттеру чай, после которого барону стало плохо, но я не верю, что у него был мотив для убийства фон Риттера. Я считаю, что барон относился к нему с любовью и симпатией. Он был снисходительным и терпимым работодателем, и еще он был филантропом. Вот такая у него репутация.

– А еще какая у него репутация? – тихо спросил Бертрам.

Габерман бросил взгляд в мою сторону.

– Понятно. Вы слышали про один его грешок. Это правда. Для мужчины в его годах он был… – Габерман снова бросил на меня взгляд. – Очень активным в плане отношений с женщинами. Однако он был достаточно богат, так что ни у кого никогда – как это лучше выразить? – не оставалось плохих впечатлений.

– Ни одна дама не чувствовала себя обиженной? – подсказал Бертрам.

– Вот именно, – кивнул Габерман. – Он вел себя как джентльмен. Или как должен вести себя джентльмен в моем понимании.

Бертрам при этом приподнял брови, но не произнес ни слова.

Таким образом, у нас оставался только один британский промышленный магнат Роберт Дрейпер, человек лет тридцати пяти, который всего добился сам. На нем был отличный костюм, но маникюр он не делал, а волосы требовалось бы аккуратно подстричь. Несмотря на это, он был чисто выбрит.

– Вы считаете, что кто-то кокнул немца? – спросил он, присаживаясь без приглашения. – Говорю вам сразу: я простой человек и привык говорить прямо. Мы с Клаусом фон Риттером не были друзьями, но мы не были и врагами. Мне не нравились его барские замашки, хотя, как я знаю, он, как и я, прошел весь путь с самого низа. Он женился на девушке из немецкой аристократической семьи, очаровал их так, что они все с руки у него ели, но я видел его истинную натуру.

– И что вы видели, мистер Дрейпер? – спросила я.

– Я видел осторожного человека, который не раскрывает свои карты, всегда что-то держит в тайне и умеет заводить друзей в нужных местах. Он просчитывал каждый свой шаг. Хочу я войны или не хочу войны? Все дело было в контрактах. Он склонился бы в ту сторону, на которой деньги. Так поступил бы любой бизнесмен.

– А вы? – спросила я.

– Я вижу, что вы обо мне будете худшего мнения из-за этого, но я не отличаюсь от других. Я просто говорю прямо то, что они скрывают. Я верный подданный короля и своей страны, как и любой другой человек. Если Его Величество направит меня в одну или другую сторону, я пойду без колебаний, но пока он раздумывает, я пойду туда, где деньги.

Бертрам вздохнул. Он прекрасно знал о такой позиции на примере собственной семьи.

– Если вкратце, фон Риттер для вас был никем и у вас не было причин желать ему зла?

– Скорее наоборот. Я знал, что он собой представляет. Я видел, как он действует.

– И вы его критиковали? Может, провоцировали или угрожали? – спросила я.

– Нет, зачем мне это? Каждый человек прокладывает свой путь в этом мире, руководствуясь верой в Бога и собственной совестью, – ответил Дрейпер.

– Вы заметили что-то необычное днем или, возможно, во время всего периода приема делегации? – поинтересовался Бертрам.

– В каком смысле? – уточнил Дрейпер. – Все были очень вежливы по отношению друг к другу. Я обычно первым отправлялся в номер. Я могу переварить только определенную порцию лжи и фальши. – Он посмотрел на меня. – Вы, дорогая, должны это прекрасно понимать, учитывая то, чем вы занимаетесь. Они себя ведут словно лучшие друзья, но вдруг из королевских дворов приходит сообщение, что мы вступаем в войну, – и завтра мы уже можем стрелять друг в друга на поле брани. Если думаете, что можно заводить дружбу с человеком, который в скором времени станет на вас смотреть с другой стороны оружейного ствола, то вы очень сильно ошибаетесь.

– Некоторые, наоборот, могут посчитать это разумным. Я имею в виду завести друзей с другой стороны, – заметила я.

– Ага, – кивнул Дрейпер. – А другие назовут это государственной изменой. Я не хочу лезть в политику. Я вернусь на мой сталепрокатный завод, и мы продолжим работу. Недостатка в покупателях никогда нет. Война или не война, спрос на сталь остается всегда.

– Сегодня, когда фон Риттеру дали чашку чая, видели ли вы кого-нибудь поблизости? – спросил Бертрам.

– Ее принес его помощник, Готтлиб. У старикана был зеленоватый цвет лица. Неудивительно, несмотря на «чудесную систему вентиляции во дворце». – Последние слова он произнес с насмешкой. – Было довольно жарко, и уж точно жарко для немолодого мужчины, который всю жизнь хорошо ел и ни в чем себе не отказывал. Я не думаю, что он обязательно хотел чай, но у них просто ничего другого не было. Дайте подумать. Выглядел он бледным и сказал, что ему нужно сесть. Портер направил нас в кафе. Рядом с фон Риттером болтался Байерсдорф, суетился как старая кумушка. Габерман сделал разумную вещь и отправился на поиски врача. Он вернулся с доктором Гарднером, но тогда уже было слишком поздно. Портер поднял шум из-за свежей воды для чая. Этот тип любит обращать на себя внимание. В этом не было ничего нового – он постоянно так себя ведет. Но ума меньше, чем у кошки. Если бы мы все смотрели в огонь, то Портер, черт побери, влез бы в середину костра.

– Вы очень помогли. Спасибо, мистер Дрейпер, – поблагодарил Бертрам.

Я сидела с блокнотом и рассматривала имеющиеся у нас варианты выбора.

– Для меня все пока остается туманным, – призналась я. – Но мне кажется, что мы должны исключить герра Габермана.