— А что на это скажет Торд?

— А что он может сказать? — пожала плечами Майвор. — Он не притронулся к ним даже на свое шестидесятилетие в прошлом году.

— Ну и пусть давится своим пойлом!

Опьянев, они пели псалмы, признавались друг другу в любви, произносили речи.

— Выпьем за Мильдред! — провозгласила хозяйка. — Она была самой неукротимой женщиной из всех, кого я знала!

— Она была сумасшедшей!

— А теперь все мы сошли с ума.

Подавляя рыдания, они смеялись.

Так было на похоронах.

А теперь Лиза смотрела, как женщины ели мороженое из маскарпоне, награждая комплиментами шныряющую от стола к столу Мимми.

«Вечер удался, — думала она. — Им весело».

От этой мысли на душе у Лизы стало радостнее, во всяком случае, она почувствовала некоторое облегчение. И все же она грустила. Одиночество, словно заноза, кололо ей сердце.

После праздника, уже за полночь, Лиза побрела домой. Она миновала кладбище и вышла на луг, который тянулся по берегу реки. В лунном свете она едва различала контуры дома, где жил ее двоюродный брат.

Лиза вспомнила о Ларсе-Гуннаре.

«Он у нас что-то вроде сельского старосты, — подумала она. — Самый сильный человек в деревне». Это Ларс-Гуннар уговорил подрядчика в первую очередь расчистить от снега дорогу на Пойкки-ярви, а потом уже на Юккас-ярви. Это он помог Мике, когда у того возникли проблемы с получением лицензии на торговлю спиртным.

Не то чтобы Ларс-Гуннар сам любил спиртное. Наоборот, сейчас он пил довольно редко. Раньше — иное дело. Было время, когда он вместе с другими мужчинами поселка прикладывался к бутылке постоянно: по пятницам и субботам и как минимум еще один раз в середине недели. В эти дни они напивались как следует. А еще было пиво почти каждый день. Но однажды он понял, что пора остановиться.

Можно сказать, Ларс-Гуннар со спиртным покончил. Последний раз Лиза видела его пьяным шесть лет назад, за год до появления в поселке Мильдред.

Лизе запомнился тот вечер. Тогда брат пришел к ней и сидел на кухне, уперши локти в колени и закрыв ладонями лицо. Он тяжело дышал. На часах было больше одиннадцати.

Он не просто явился к Лизе навеселе. Он принес с собой бутылку, которая стояла на столе. Он вошел с ней в дом, словно с флагом в руке. «Да, я пьян! — говорил он всем своим видом. — Потому что мне это надо, черт возьми!»

Он поднял Лизу с постели. Собаки оповестили ее о его приходе раньше, чем раздался стук в дверь. Лиза сразу поняла, что он ждет от нее сочувствия. И она не знала, как ей быть, потому что не принадлежала к числу людей, которым можно поплакаться в жилетку. Однако Ларс-Гуннар был ее родственник. И он знал, что она умела держать язык за зубами.

Лиза стояла посреди кухни в халате и слушала его бесконечные излияния. О несчастной жизни, о злодейке жене, о Винни.

— Прости, — бормотал Ларс-Гуннар. — Мне не следовало приходить сюда.

— Все в порядке, — успокаивала его она. — Продолжай, а я тем временем…

Она не знала, за что ей взяться, но надо было срочно что-нибудь придумать, чтобы просто не убежать из дома.

— А я тем временем приготовлю поесть что-нибудь на завтра, — сказала она.

И пока он говорил, Лиза резала овощи и мясо для супа. Строгала среди ночи сельдерей и морковь, лук-порей, репу, картофель и еще бог знает что. Похоже, Ларс-Гуннар не находил в этом ничего странного. Он был слишком занят собой.

— Мне нельзя было оставаться дома, — повторял он. — Я не совсем трезв, признаю. Однако прежде чем направиться к тебе, я сидел на кровати Винни, приставив ружье к его голове.

Ничего не отвечая, Лиза как ни в чем не бывало строгала морковь.

— Я думал о его будущем. Кто позаботится о Винни, когда меня не станет? У него ведь никого нет, кроме меня.

«И это правда», — мысленно согласилась Лиза.

Сейчас она подходила к своему «пряничному домику» на пригорке. Резные наличники и крыльцо серебрились в лунном свете.

Лиза поднялась по ступенькам. Заслышав ее шаги, собаки в доме забегали как сумасшедшие. Однако стоило ей открыть дверь, как они тут же устремились во двор.

Лиза прошла в гостиную. Здесь не было ничего, кроме пустых книжных полок и дивана. «У Винни никого нет», — мысленно повторила она фразу Ларса-Гуннара.

Золотая Лапа

Стояла весна. На фоне серо-синих елей и черных стволов сосен летали редкие белые хлопья. Когда с юга подул теплый ветер и сквозь заснеженные кроны деревьев просочился солнечный свет, в прошлогодней листве у корней проснулись мелкие лесные зверушки, а воздух наполнился множеством разнообразных ароматов. Запах смолы и молодых березовых почек, оттаявшей земли и вешних вод, сладковатый зайца и резкий лисы смешивались между собой, поднимаясь кверху, точно пар над кипящим котлом.

В этом году у старшей самки появилось новое жилище. Это была старая лисья нора на южном склоне холма в двухстах метрах над небольшим лесным озером. Песчаную почву рыть нетрудно, тем не менее волчица хорошо поработала, расширяя вход и убирая оставшийся от лисы мусор. Она углубилась в склон метра на три. Время от времени ей помогали другие волчицы, в том числе и Золотая Лапа, однако основную часть работы сделала она сама. Закончив, она уже не отходила от норы. Лежала у входа и дремала на солнышке. Остальные приносили ей еду. Когда появился вожак, самка пошла навстречу. Она лизала ему морду и довольно урчала, прежде чем проглотить подношение.

Однажды утром волчица залезла в нору и не выходила из нее весь день. Поздно вечером она принесла щенков. Она тщательно их вылизала, съела все пуповины и плаценты, потыкалась носом каждому в живот, проверяя, нет ли мертворожденных. Однако на этот раз ей нечего было предложить воронам и лисам.

В это время стая вела свою обычную жизнь. Волки довольствовались в основном мелкой добычей, предпочитая держаться неподалеку от ее норы. Иногда они слышали доносящийся изнутри писк: это возились малыши, проталкиваясь к соскам, или кто-нибудь из них не мог нащупать искомое. Наконец она разрешила вожаку принести ей пищу.

Через три недели и один день старшая самка в первый раз показала своих пятерых детей стае. Волки были вне себя от счастья. Они осторожно нюхали малышей, тыкались в них носами и лизали их круглые животы. Через несколько минут волчица снова спрятала выводок в норе. Стая оживилась. Двое одногодков радостно гонялись друг за другом между деревьями.

Наступило прекрасное время, когда каждый стремился хоть чем-нибудь помочь матери. Малыши беспрерывно играли, заражая своим настроением взрослых. Не устоял даже вожак, принявший участие в соревновании по перетягиванию высохшей ветки. Волчата все время хотели есть. Их носы постепенно становились длиннее, а уши заострялись. Они подрастали буквально на глазах. Двое одногодков поочередно несли вахту возле норы, в то время как остальные волки уходили в лес за добычей. Когда взрослые возвращались, волчата выползали наружу. Они скулили, урчали и лизали их огромные морды. В ответ хищники бросали им окровавленное мясо. То, что недоедали волчата, доставалось охране.