— Это могила и крест на ней.

— Да, но контуры креста вдвое толще, чем у остальных фигур на рисунке. И потом, один его конец продолжается под землей, загибаясь там крюком.

Анна-Мария пригляделась. Маркус был прав. Она поднялась, собирая в кучу бумаги со стола. Ей хотелось поцеловать сына, но она сдержалась и только взъерошила ему волосы.

— Удачи на контрольной, — напутствовала она его.

Из автомобиля Анна-Мария позвонила Свену-Эрику.

— Действительно, — согласился он, получив на мобильный копию рисунка, — один конец креста загибается крюком.

— Нужно разузнать, что бы это значило. Кто может нам помочь?

— А что говорят криминалисты?

— Они только сегодня получили рисунок. Если на нем есть более-менее отчетливые отпечатки пальцев, результаты будут после полудня, в противном случае придется ждать дольше.

— Нужно найти какого-нибудь профессора, который мог бы растолковать этот символ.

— Хорошая идея, — похвалила Анна-Мария коллегу. — Как только Фред Ульссон кого-нибудь найдет, мы тут же пошлем факс. Собирайся, сейчас я за тобой заеду.

— Куда ты собралась?

— В Пойкки-ярви, к Ребекке Мартинссон, если она еще там.

Розовый «форд эскорт» Анны-Марии мчался по направлению к Пойкки-ярви. Свен-Эрик сидел на пассажирском месте рядом с водителем, инстинктивно вжавшись в пол: манеру водить машину инспектор Мелла явно переняла у несовершеннолетних правонарушителей.

— Ребекка Мартинссон передала мне копии каких-то деловых бумаг, — сказала Анна-Мария. — По-видимому, что-то из области финансов, я ничего в этом не понимаю.

— Спросить кого-нибудь из группы по борьбе с экономическими преступлениями?

— Они всегда завалены работой, так что ответ мы получим не раньше чем через месяц. Думаю, можно обратиться к Ребекке. Она ведь знает, зачем давала нам это.

— Ты так считаешь?

— У тебя есть другие идеи?

— Захочет ли она ввязываться во все это?

Анна-Мария решительно замотала головой.

— Но ведь она уже ввязалась, когда передала нам копии и письма! И потом, чего это будет ей стоить? Десяти минут отпуска…

Анна-Мария резко затормозила и повернула влево, на дорогу, ведущую к Юккас-ярви. Потом на скорости девяносто километров в час повернула вправо, к Пойкки-ярви. Свен-Эрик вцепился в дверную ручку. Мысленно он пожалел, что не взял таблеток от морской болезни, а потом вдруг вспомнил о своем коте, который так ненавидел ездить в автомобиле.

— Манне ушел, — сказал он и посмотрел в окно на сосны, раскачивающиеся вдоль дороги в слепящем свете осеннего солнца.

— Правда? — переспросила Анна-Мария. — И давно?

— Вот уж четыре дня, — ответил Свен-Эрик. — Он никогда не пропадал так долго.

— Он вернется, — принялась утешать коллегу Анна-Мария. — На дворе такая хорошая погода, понятно, что ему хочется гулять.

— Нет, — твердо возразил Стольнакке. — Наверняка он попал под колеса. Этого кота я больше никогда не увижу.

Он ждал, что она возразит ему. Она должна была запротестовать, доказывать обратное. А ему хотелось в ответ настаивать на своем, уверять ее, что Манне исчез навсегда. От этого спора на душе у него полегчало бы. Однако Анна-Мария не стала развивать тему.

— Остановимся где-нибудь в сторонке, — сказала она. — Не уверена, что Ребекка захочет афишировать наш приезд.

— А что она здесь, собственно, делает? — поинтересовался Стольнакке.

— Не знаю.

Анна-Мария чуть было не сказала ему, что Ребекка просила не разглашать свое участие в расследовании, что она, по сути, отстранилась. Однако инспектор смолчала. Иначе Свен-Эрик, скорее всего, принялся бы отговаривать ее от визита, в подобных ситуациях он обычно отличался большей щепетильностью и даже робостью. Может, потому, что у Анны-Марии дома были дети и весь запас своей заботливости она расходовала на них.

Ребекка Мартинссон открыла дверь своего летнего домика и наморщила лоб при виде полицейских.

Взгляд Анны-Марии заметно оживился, как у сеттера, почуявшего добычу. Свен-Эрик стоял позади. Со дня его последней встречи с Ребеккой в больнице, где она лечилась, прошло почти два года. Волосы на его висках успели за это время поседеть, но мышиного цвета усы все так же торчали под носом. Стольнакке выглядел смущенным, понимая, что их визит не обрадовал хозяйку, несмотря на то что когда-то они с Анной-Марией спасли ей жизнь.

Мысли мелькали в голове у Ребекки быстро, словно шелковая ткань в руках фокусника. Она вспомнила Свена-Эрика, сидящего на краю ее кровати в больнице. «Мы вошли в квартиру и поняли, что должны вас найти. С девочками все в порядке», — сказал он ей тогда.

«Я хорошо помню все, что случилось до и после этого, — подумала Ребекка. — До и после. Может, мне стоило бы расспросить Свена-Эрика, как все это выглядело, когда полиция ворвалась в дом? Он рассказал бы мне и о трупах, и о крови…»

«Ты хочешь, чтобы он подтвердил твою правоту? — спросил ее внутренний голос. — Чтобы он лишний раз убедил тебя в том, что ты оборонялась, что у тебя не было другого выбора? Так спроси его, он скажет тебе именно то, чего ты ждешь».

Свен-Эрик и Анна-Мария присели на кровать Ребекки, сама она устроилась на единственном в доме стуле. На батарее сохли майка, чулки и трусы. Хозяйка посмотрела на белье и смутилась. Но что ей оставалось делать: скомкать мокрые тряпки и бросить их под кровать или, может, за окно?

— Ну? — спросила она, даже не пытаясь казаться вежливой.

— Речь пойдет о тех бумагах, которые вы передали нам, — начала Анна-Мария. — Я там не все поняла.

Ребекка обхватила ладонями колени.

«Но почему, — спрашивала она себя, — почему я должна помнить? Переживать все снова и снова? Какой прок в этом? И где гарантия, что это погружение во мрак вообще имеет смысл?»

— Видите ли… — начала она.

Ребекка говорила очень тихо. Свен-Эрик смотрел на ее тонкие пальцы, обхватившие коленные чашечки.

— Я вынуждена просить вас уйти, — договорила Ребекка. — Я дала вам копии бумаг и письма. Я раздобыла их, преступив закон. Если об этом узнает мое начальство, меня выгонят с работы. Кроме того, здесь не знают, кто я… То есть… даже те, кому известно мое имя и фамилия, не в курсе, что я имею отношение к тем событиям в Йиека-ярви.

— Помогите нам, — умоляюще прошептала Анна-Мария и намертво вжалась в свой стул, в то время как Свен-Эрик явно намеревался подняться. — Я думаю сейчас только об убитой женщине, остальное меня не волнует. Если кто-нибудь спросит, зачем мы сюда приходили, отвечайте, что искали убежавшую собаку.