— Значит, мы готовы? — спросил он вслух, вставая. — Можно идти? — И, обернувшись к Джеймсу, добавил: — Все будет хорошо, вот увидите, сэр. Не стоит вам волноваться по этому поводу.

— Ну что ж, вы знаете, чего я хочу, Алек.

Алек прекрасно знал и поэтому невольно съежился. Он не женится на Джинни Пакстон, даже ради сотни кораблей и судоверфи Пакстонов.

— Не позволю тебе умереть, как Несте! Теперь я знаю, что делать, и с тобой ничего не случится. Ничего, клянусь!

— Папа!

Алек, резко дернувшись, проснулся с тревожно колотящимся сердцем и, мгновенно перевернувшись, взглянул в сторону двери, откуда доносился испуганный голосок Холли:

— Хрюшка? Что с тобой? Все в порядке? Как ты себя чувствуешь? Не заболела?

— Нет, папа. Услышала, как ты с кем-то говоришь, и испугалась, что здесь кто-то чужой и мучит тебя. Ты так громко кричал, а в комнате никого нет.

— Это был сон, Холли, кошмар. Я видел Джинни.

— Мне холодно, папа.

Алек постарался побыстрее вернуться к реальности, стряхнуть странные ощущения, оставленные кошмаром, и приподнял одеяло:

— Прыгай ко мне, хрюшка.

Холли примостилась рядом с отцом. Алек не пустил ее под простыню, поскольку спал голым. Он прижал дочь к груди, поцеловал в ушко, укутал получше и приготовился вновь заснуть. И, как выяснилось, зря.

— Чему ты не позволишь случиться с Джинни, папа?

— Мне приснилось, что она замужем за мной, и собирается родить ребенка, твоего маленького братика или сестричку, и очень боится. Я сказал, что пугаться нечего и я не позволю, чтобы случилось плохое.

— Она не умрет, как мама?

— Нет. Я говорил, что знаю, как поступить, и не позволю ей умереть.

— Это я убила маму?

— Нет, конечно, нет. Откуда ты взяла такое, Холли?

— Но ведь я появилась, а она умерла. Миссис Суиндел говорила об этом доктору Прюитту. Она еще сказала, что некоторые младенцы просто слишком велики для своих мам.

— Это верно, но она не хотела сказать, что это твоя вина. Ты тоже могла умереть, Холли. Я бы этого не вынес. По крайней мере у меня осталась ты.

— Почему ты не спас маму?

— Я был тогда молод и глуп, мышка. И ничего не знал о младенцах… а доктор Ричардс, это врач, который лечил твою маму… думаю, он был еще невежественнее меня. Когда мы в прошлом году были в Северной Африке, я познакомился с очень мудрым человеком. Помнишь Орана?

Малышка сонно кивнула.

— Он был арабом и лекарем, и как-то я рассказал Орану, что случилось с твоей матерью. Он объяснил, что делать, если мне когда-нибудь случится принимать роды.

— А Джинни боится рожать?

— Именно в этом-то самое странное. Не имею ни малейшего представления, боится ли Джинни рожать или нет. Твоя мама была совершенно особенной, Холли, и мне пришлось очень плохо и больно, когда она нас покинула. И меня мучит совесть, потому что, знай я хотя бы то, что знаю сейчас… может, она была бы с нами сегодня. Только этому не суждено случиться. Твоя мама была очень милой и доброй, и никогда не забывай этого.

— Только она не любила путешествовать, как мы.

— Это верно.

Алек сильно подозревал, что при свете дня пожалеет о своей излишней откровенности с дочерью, но он давно взял за правило никогда не увиливать от правды в разговоре с ней.

— С Джинни очень весело, папа. Она ничего не понимает в женской одежде. И совсем не похожа на миссис Суиндел. У миссис Суиндел на все свое мнение, и иногда это мнение просто ужасно. Только очень странно, что Джинни ничего не знает.

— Никто из вас ни в чем не разбирается! Я чувствовал себя настоящим арбитром мод!

— Мне нравится Джинни.

— Но?

— Джинни не знает, кто она на самом деле, папа. «Вот это удар ниже пояса», — подумал Алек, каменея от неожиданности.

— Интересно, что ты имеешь в виду, хрюшка?

— Она вроде как боится тебя, и ты ужасно ее дразнишь, но… она будет моей мамой?

«Еще один удар, почти смертельный», — подумал Алек, еще не совсем оправившись от первого.

— Нет, — сказал он вслух. — Вовсе нет.

— Но ты видел сон насчет ребенка и очень боялся.

— Знаю, но сам еще хорошенько не понял, в чем дело. Ну а теперь объясни насчет Джинни. Почему она не знает, кто она есть?

— Джинни боится, вот и все.

— Меня?

Алек почувствовал, как Холли снова кивнула, толкнув его головой в плечо. Ну что ж, Джинни по крайней мере должна его опасаться. Он сделал с ней все, что хотел… нет, пожалуй, не все. Он умирал от желания войти в нее, слиться, стать с ней единым целым, показать, как должно быть на самом деле между мужчиной и женщиной, между ними обоими.

Алек презрительно фыркнул, удивляясь собственной глупости.

— Она тоже ужасно зла на тебя. Думаю, ей хотелось бы врезать тебе по голове чем-нибудь тяжелым.

— Это верно, почему-то я имею несчастную склонность раздражать ее.

— Как она повредила ногу, папа?

— Она же сказала, что упала на лестнице.

Теперь настала очередь Холли фыркнуть, и это вышло совсем, как у Алека, так что тот улыбнулся в темноте.

— Ты что-то ей сделал?

— Нет, ничего, по крайней мере не я виноват в том, что она подвернула ногу.

Холли, помолчав, наконец пробормотала сонным, почти неслышным голосом:

— Я хотела бы братиков и сестричек, папа. Джинни — не какая-нибудь глупая девчонка, поэтому не захочет, чтобы и я была глупой. Она научит меня строить корабли, правда ведь? И она любит путешествовать повсюду. Пожалуй, даже больше, чем ты.

— Возможно, ты права.

— А вдруг она не захочет быть мамой? Может, она любит только путешествия и никогда не выйдет замуж. Ты ведь тоже не хочешь жениться?

«Но женщина должна хотеть дом, мужа, очаг и детей», — подумал Алек и внезапно встрепенулся, ужаснувшись собственным мыслям. Он никогда не размышлял о том, что за все время жизни с Нестой делал только то, что хотел, и даже не представлял, что Неста может желать иного, не совпадающего с его планами. Она всегда соглашалась с ним, без единого слова жалобы. Он был эгоистичным себялюбивым ублюдком! И как ни отвратительно видеть сейчас себя в столь черном свете, это чистая правда. А теперь появилась Джинни. Но Джинни отличается крайним упрямством, способностью вывести из себя любого, совершенно не похожа на Несту и нуждается в твердой руке и постоянном контроле, предпочтительно со стороны такого человека, как он. Алек уже хотел сказать дочери, что Джинни сделает именно то, что захочет он, но тут же понял, какой это будет глупостью, тем более что Холли мирно спала: до него доносилось ровное дыхание. Алек немного послушал и снова заснул.