1 июля 1981 года

Город Спасенных

(Двадцать четыре часа спустя…) Должно быть, я старею, Ральф. Восемь страничек — это все, что я способен написать за ночь. Пришлось сделать перерыв и немного поспать. Да и вообще нужно было чуть притормозить и внимательно посмотреть на эти мои дела с Лоно. Осторожность и еще раз осторожность, иначе наутро опять окажешься в дураках.

В том-то и проблема, Ральф. Мы были слепы. История, которую мы должны были записать, с самого начала разворачивалась прямо перед нашими глазами, но мы ее не увидели. Впрочем, нас можно извинить за то, что от нас ускользнула истина, скрытая от нашего взора реальностью. Мне трудновато было бы принять как должное тот факт, что я родился тысячу семьсот лет назад в каноэ, пересекавшем океан где-то недалеко от побережья Коны на Гавайях, что я был полинезийским принцем царского рода и прожил свою первую жизнь как царь Лоно, правитель островов.

Как пишет наш миссионер и по совместительству журналист Уильям Эллис, я «правил Гавайями в период, который в островной хронологии именуется Славным Веком», и делал это до той поры, пока «не был оскорблен собственной женой и не убил ее, о чем впоследствии настолько сожалел, что впал в состояние умственного расстройства». В этом состоянии я, как пишет дальше Эллис, «странствовал по островам, вступая со всеми, кого встречал, в кулачные бои и в борьбу, после чего поднял парус на особым образом вырезанном волшебном каноэ и отправился на Таити и в иные дальние страны». После моего отплытия мои земляки «обожествили» меня и учредили в мою честь «ежегодные состязания в кулачных боях и борьбе».

Как тебе моя предыстория?

Будешь спорить?

Не спорь со мной, Ральф! Ты принадлежишь к расе эксцентричных дегенератов, а я, между прочим, занимался организацией кулачных боев на Гавайях полтора тысячелетия назад, когда твой народец еще толком не знал, зачем нужно принимать ванну и вообще, что это такое.

А кроме того, это история, и с ней не поспоришь. Я ничего не смыслю в музыке, но у меня ухо, чуткое к пронзительному белому шуму, и, когда этот знак Лоно тридцать три часа назад сверкнул передо мной, я признал его — это он!

И неожиданно все обрело смысл. Словно Великий Зеленый Свет в первый раз засиял над моей дорогой. Сбросив с себя лохмотья всех религий, отказавшись от ограничений западного рационализма, я широкими объятиями приветствовал Новую Истину.

Но сколь странной стала моя жизнь! Мне пришлось бежать из гостиницы после того, как риелторы наняли каких-то бандитов, чтобы меня прикончить. Кстати, вместо меня они по ошибке убили рыбака из местных — просто забили его насмерть. И то ли утопили в бухте, где он потом плавал вниз физиономией, то ли задушили тормозным тросиком и оставили в джипе перед гостиницей «Манаго»… Газеты расходятся в свидетельствах.

Но я испугался и рванул в Город Спасенных. Спустившись с горы на скорости в девяносто миль в час, я загнал машину в скалы так далеко, как только смог, а потом как последний ублюдок побежал в сторону Калеокиви; перескочил через забор, как кенгуру, вышиб ногой дверь и, забравшись внутрь, принялся орать «Я Лоно» банде своих преследователей — наемных головорезов и риелторов, которых потом отогнали Стражи Парка.

Теперь меня никто не тронет, Ральф. У меня здесь работающая от батареек пишущая машинка, два одеяла из гостиницы, моя шахтерская лампочка, полная сумка амфетамина и прочих стимуляторов, да еще моя боевая самоанская дубинка. Дважды в день Лейла приносит мне еду и виски, а туземцы присылают женщин. Женщины не могут войти в мою хижину — никто вообще не может этого делать, а потому я вынужден выползать ночью из своего укрытия и трахать их на свежем воздухе, на черных камнях.

Мне здесь нравится. Совсем не плохая жизнь. Уйти я не могу, потому что на парковке меня постоянно ждут, но туземцы не дадут моим преследователям ко мне даже приблизиться. Туземцы уже однажды убили меня, и сделать это второй раз они себе не позволят.

Так как я Лоно, ни одна свинья не рискнет тронуть меня пальцем, покуда я остаюсь в Городе Спасенных. Мне бы еще поставить телефон, но Стив не хочет оплачивать установку, пока Лейла не даст ему еще шестьсот долларов, которые ему нужны на наркоту.

Но деньги не проблема, Ральф! Совсем не проблема. У меня уже есть несколько предложений — кое-кто хочет купить у меня мою историю жизни. А по ночам, выбравшись из своего укрытия, я собираю монеты, кости и прочие странные приношения, которые для меня перебрасывают через забор туземцы и прочий народ под стать мне.

Поэтому не волнуйся обо мне, Ральф! Со мной все в порядке. Хотя я был бы рад, если бы ты навестил меня и ссудил неким количеством деньжат, чтобы я мог оплачивать всякую всячину, когда необходимо.

Странный образ жизни, не спорю, но на сегодня это все, что у меня есть. Прошлой ночью, около двенадцати, я услышал, как кто-то шуршит на соломенной крыше моей хижины, а потом женский голос произнес:

— Ты знал, что все будет именно так.

— О да! — закричал я. — Я люблю тебя.

Но ответа не было. И только дыхание безбрежного бездонного моря, которое разговаривает со мною еженощно и заставляет тихо улыбаться во сне…