– Это ты из-за Виктора, да? – спросила она. Зоя промолчала. – Ладно, можешь не отвечать, и так ясно.

Маринка уселась рядом и обняла Зою за плечи.

– Думаешь, мне не тяжело? Мы же с Виктором были… Ну, в общем, ты знаешь. А ведь неизвестно, когда у него началось это помешательство. Я как представлю, что он мог бы со мной сделать, прямо дрожь берет. Ладно, хватит о нем.

В этом вся Маринка. Она вообще не может долго размышлять о чем-то одном. Ее неугомонный характер постоянно требует переключения.

– Лучше скажи, ты заметила того офицера, который был с твоим Игорем?

Зоя напряглась, но Маринка этого даже не заметила.

– Писаный красавец. А форма! Одна звезда на погонах – это что, майор? Интересно, как его зовут?

– Константин, как Петровского. Фамилия Шелест, – неожиданно для самой себя ответила Зоя.

– Ты что, его знаешь? – опешила Маринка.

Зоя вздохнула.

– Слишком хорошо. Слишком.

– А ну, давай, рассказывай!

Больше всего на свете Зое хотелось забыть о своем романе с Шелестом, забыть навсегда. Но Маринка была так настойчива, что она в конце концов не выдержала и рассказала. Рассказала, как познакомилась с Шелестом на ВДНХ осенью 82-го года. Она шла от метро, а он догнал ее и предложил прогуляться по выставке. В Москве стояло настоящее бабье лето. Солнце светило вовсю, словно извиняясь перед жителями за дождливое начало сентября. А Шелест так увлеченно говорил, что Зоя, поколебавшись, приняла его предложение. Сначала они просто гуляли и разговаривали. Видимо, Шелесту было все равно, где гулять, потому что они ходили по одним и тем же аллеям, вокруг ничем не примечательного павильона. Потом посидели в кафе, здесь же, на выставке. Ничего особенного: салат, слабо прожаренный цыпленок табака, кофе, мороженое. Правда, Шелест заказал бутылку шампанского. В тот день Зое было очень хорошо с ним. Да и в последующие тоже. Он мог достать любые билеты: в Ленком, «Современник», на Таганку или на популярные концерты, проходившие в Олимпийском или Лужниках. Одно только комитетское удостоверение Шелеста (к тому времени Зоя уже знала, что он работает в КГБ) служило им магическим пропуском. Так они побывали в баре гостиницы «Метрополь», где Зоя впервые увидела настоящих валютных проституток, и в кафе с одноименным названием на улице Горького. Все подруги из университетских девчонок завидовали ей. Шелест был хорош во всех отношениях: статный, умный, эрудированный, в меру амбициозный – в действительности Шелест как раз был сверхамбициозным, но, когда любишь, закрываешь глаза на недостатки. Он и как мужчина полностью удовлетворял Зою, хотя об этой стороне их отношений она подругам не рассказывала. До встречи с Шелестом весь ее прошлый сексуальный опыт ограничивался несколькими торопливыми актами со сверстниками, которые не доставили Зое никакого удовольствия, так что сравнивать ей было не с кем.

Но однажды романтическая сказка закончилась. Произошло это не сразу, а постепенно. Хотя до той поры, пока не грянул гром, Зоя ничего такого не замечала. Вернее, не хотела замечать. А ведь Шелест никогда и не любил ее по-настоящему. Вот только осознала она это уже после разрыва, после того как сбежала от него в Ленинград. Ему нравилось проводить с ней время – это да. Но относился он к ней как к породистой домашней кошке или скорее комнатной собачке, с которой можно выйти погулять, при случае похвастаться знакомым, расслабиться и снять усталость. При этом собственные проблемы Зои Шелеста волновали мало. Да чего там, вообще не волновали. Нет, ему было приятно, что она хорошо учится, пользуется уважением у преподавателей и после окончания университета собирается продолжить обучение в аспирантуре. Но лишь в той степени, в какой это поднимало его собственный авторитет. Самое поразительное, что при таком отношении он собирался на ней жениться! А когда она ему категорически отказала, удивился ничуть не меньше. Еще бы, ведь он считал себя таким неотразимым.

Это случилось под Новый год, уже после того, как Шелест, пригласив Зою в Центральный дом культуры Комитета госбезопасности, рядом с площадью Дзержинского, на празднование Дня чекиста, представил ее своим коллегам. Тогда Зоя не поняла, что это были самые настоящие «смотрины», где в роли родителей выступало начальство Шелеста. Видимо, она оправдала его надежды, потому что с праздника Шелест ушел очень довольный. А через несколько дней после этого в университетском общежитии ребята устраивали вечеринку по случаю сдачи зимней сессии и скорого наступления Нового года. Узнав, что Зоя собирается туда пойти, Шелест потребовал, чтобы она этого не делала. Да еще добавил при этом, что столь злачное место, как студенческая общага, как и общество перепившихся студентов, не подходят для нее. Якобы своим участием в подобных сборищах она его компрометирует. Зоя обиделась и разозлилась. Среди ее знакомых не было пьяниц. Это были нормальные парни и девчонки, в меру веселые, любившие попеть под гитару или рассказать пару смешных анекдотов. Самым интересным среди них был, безусловно, Савелий, хотя все почему-то называли его Сева. Мало того что Савелий пробовал писать музыку, он еще сочинял стихи. Особенно хорошо у него получались эпиграммы на преподавателей и некоторых студентов. Когда ребята собирались вместе, его всегда просили почитать что– нибудь новое, и он никогда не отказывал. К тому же Сева немного ухаживал за Зоей. Ничего особенного, пустые разговоры, да, может быть, пара невинных поцелуев, а больше ничего и не было. Но внимание такого человека, у которого на курсе полно поклонниц, было Зое приятно. Ну, как могла она не пойти?! Тем более что Шелест в этот день был занят на службе. Она и пошла. И отлично повеселилась. А на следующий день наступила развязка. Каким-то образом Шелест узнал, что она нарушила его приказ, и прямо заявил при встрече:

– Значит, не послушалась? Больше ты туда не пойдешь.

Что он имел в виду, Зоя поняла, когда Севу внезапно отчислили из университета. Отчислили с последнего курса, когда до окончания оставалось всего полгода! «За недостойное поведение, несовместимое с образом советского студента», – было написано в приказе. Уже через несколько дней его забрали в армию. Студенты шепотом рассказывали друг другу, что Сева пострадал за то, что в своих эпиграммах высмеивал Брежнева и других членов Политбюро. Некоторые из Севиных стихов действительно были довольно острыми. Но разве за это отчисляют?! Зоя бросилась к Шелесту.

– А что ты хотела? – спросил он. – Твой приятель болтал что попало и где попало. Да еще наивных дурех, вроде тебя, хотел в это дело втравить. Вот пусть теперь понюхает запах портянок. В армии из него быстро всю блажь выбьют.

– Так ты знал?! – опешила Зоя.

Он даже не смутился.

– Разумеется. Я же должен знать, как проводит свободное время моя невеста и в каких компаниях она бывает.

– Ты что, следил за мной? – От возмущения Зоя даже не среагировала на прозвучавшее слово «невеста».

Шелест улыбнулся своей открытой улыбкой, которая так нравилась ей. Прежде нравилась!

– В этом не было необходимости. У меня есть и другие источники информации.