2-й батальон 393-го пехотного полка был придан 2-й дивизии, только что возглавившей наступление нового 5-го армейского корпуса на север, к Рурским дамбам у Шмидта. Услышав сильную стрельбу на юге, солдаты батальона решили, что и остальная часть дивизии теперь присоединилась к той же атаке. Они до сих пор не знали о наступлении немцев.

Санитар по имени Джордан, которому помогала пара стрелков, начал перевязывать раненых прямо в дорожной выбоине – все-таки какое-то укрытие. «Мы ввели плазму одному пареньку, его правую руку разорвало в клочья, – рассказывал солдат. – Пытались его успокоить, держали сигареты, чтобы он мог курить. Он уже был в шоке, его трясло. Снаряды рвались за сотни футов от нас, а он вздрагивал каждый раз. “Вытащите меня! Бога ради, вытащите! Этот близко, чертовски близко! Вытащите!” – все твердил он» {351}. Джордана убили выстрелом в голову. «Позже, в тот же день, нам сказали, что наши парни в отместку застрелили немецкого санитара, но у него был “Люгер”, что сняло с нас часть вины». Получив приказ остановиться и развернуться, они не понимали, что происходит, и злились оттого, что пришлось уступить участок, который они только что захватили, продвигаясь к плотинам. Приказ предписывал отойти на юго-запад в сторону Кринкельта и противостоять 12-й танковой дивизии СС.

В то время как почти вся 99-я дивизия доблестно сражалась в отчаянных битвах, «иные бойцы “ломались”», как признавал один офицер, «постоянно мочились под себя, блевали или что иное с ними делалось». А еще «резко возросло количество “случайных” винтовочных ранений в руку или ногу, обычно при чистке оружия». Некоторые солдаты были настолько отчаянными, что решались покалечить себя еще серьезнее. В 99-й пехотной дивизии был свой горестный пример – солдат, который, по слухам, «прилег у большого дерева, обхватил его и взорвал в руке гранату» {352}.

Недавно прибывшей и еще менее опытной 106-й пехотной дивизии на юге, в Шнее-Айфель, предстояло погибнуть под немецким ударом за следующие три дня. Ее обошли с фланга, когда 14-я кавалерийская группа в ущелье Лосхайм, защищавшая участок между двумя дивизиями, 99-й и 106-й, без предупреждения отступила, оголив при этом правый фланг 99-й дивизии. Когда 395-й пехотный полк дивизии отходил в дикой спешке, солдаты с горечью вспоминали девиз: «Американская армия не отступает!» {353} Пайков они не получили, пришлось разломать несколько бочек с овсом. Они настолько отчаялись, что горстями пихали сухую овсянку в рот и набивали ею карманы. Один офицер вспоминал, что какой-то солдат даже предлагал 75 долларов за банку консервированного супа Campbel, стоившую 13 центов.

Гибель 106-й дивизии. Оборона Сент-Вита.

Кавалерийская группа столкнулась с почти невыполнимой задачей. На растянутом фронте почти в девять километров ее разделенные взводы могли лишь отбиваться на занятых позициях в деревнях и крохотных селениях в несколько домов. Сплошной линии не было, кавалерия не была укомплектована, обучена и экипирована для стационарной обороны. Все, чем они располагали, – это пулеметы, снятые с разведывательных машин, несколько противотанковых орудий и батальон 105-мм гаубиц в качестве поддержки. Да, и плана обороны тоже не разработали: само недавнее прибытие 106-й дивизии было тому свидетельством.

За несколько дней до наступления немецкие патрули обнаружили, что в секторе 14-й кавалерийской группы, между деревнями Рот и Векерат, есть брешь шириной почти два километра. Поэтому еще до рассвета основные силы 18-й народно-гренадерской дивизии при поддержке бригады штурмовых орудий двинулись прямо к этой дыре в американской линии, которая находилась как раз в пределах северной границы 5-й танковой армии {354}. Первоначальной целью Мантойфеля был городок Сент-Вит, в пятнадцати километрах за американским фронтом по дороге из деревни Рот.

Тусклым серым утром солдаты 14-й кавалерийской группы в Роте и Векерате обнаружили, что немцы уже проскользнули к ним в тыл, отчасти скрытые низкими облаками и моросящим дождем. Разрывы снарядов повредили полевые телефонные кабели, связь прервалась, и немецкие группы перехвата на частотах, используемых американцами, пускали в эфир свои записи. Солдаты кавалерийской группы, попавшие в окружение в Роте, сражались почти весь день, но к вечеру сдались.

106-я дивизия пала не сразу. Имея больше тридцати километров фронта для обороны, в том числе широкий выступ чуть впереди от линии Зигфрида, она попала в очень сложную ситуацию, особенно после прорыва ее левого фланга у Рота, в секторе 14-й кавалерийской группы. С восемью дивизионами корпусной артиллерии в поддержке бойцы 106-й дивизии нанесли тяжелые потери пехоте народно-гренадерских дивизий – пушечному мясу, направленному, чтобы открыть фронт для танков. Но 106-я дивизия не сумела контратаковать фланг немецких войск, прорвавшихся слева, и на следующий день это привело к ее поражению.

Как заметил начальник артиллерии Моделя, труднопроходимая лесистая местность замедлила продвижение немецкой пехоты и его артиллерии было очень трудно определять цели. Кроме того, народно-гренадерские дивизии не знали, как правильно использовать артподдержку. И строжайший приказ о радиомолчании, не позволивший создать сигнальную сеть до начала бомбардировки, сослужил им не лучшую службу.

У американцев со связью обстояло еще хуже. Штаб 8-го корпуса Миддлтона в Бастони если и представлял размах наступления, то весьма смутно. А в 1-й армии, стоявшей в Спа, генерал Ходжес вообще решил, что немцы устроили «локальную диверсию» {355}, чтобы отвлечь внимание от продвижения 5-го армейского корпуса к плотинам на реке Рур. И даже когда немецкие самолеты-снаряды «Фау-1» – «жужжащие бомбы», как их называли американцы, – через каждые несколько минут летели на Льеж, Ходжес по-прежнему не замечал знаков[27]. Несмотря на призыв генерала Джероу, он отказался остановить перемещение 2-й дивизии на север. В Люксембурге, в штабе 12-й группы армий, на инструктаже в 09.15 офицер разведки из G-3 не сообщил о каких-либо изменениях в секторе Арденн. К тому времени генерал Брэдли уже ехал в Версаль, чтобы обсудить нехватку личного состава с генералом Эйзенхауэром.