Если бы ещё не полукомбинезон, в котором было жарко до головокружения… Да и зачем он в пустыне – там, где нет ни бродов, ни топей?

– Ничего, если я переоденусь? – спросила Марина. И лишь после этого спохватилась, что ей не во что «перео-», только «раз-».

– На здоровье, – проводник деликатно отвернулся.

Неудобная одежда доставляет огромное удовольствие – в тот момент, когда наконец её снимаешь. Марина высвободилась из полукомбинезона, осталась в леггинсах и куртке. И босяком.

Песок был плотным, прохладным, напитавшимся влагой. Его верхний слой подсох, стал как рассыпчатая корка.

Каждый шаг оставлял след. Больше ничьих следов тут не было. Каждый шаг давался всё легче. Даже когда начался подъём.

Из десятков барханов Марина выбрала один – такой же, как все, и при этом особенный. Он был особенным для неё, она чувствовала, что именно на нём найдёт то, что ищет.

Проводник не пошёл за ней – остался у подножья бархана. Марина заметила это, лишь когда поднялась на вершину и огляделась. Её больше не нужно было провожать – она достигла цели: нежный ветерок гладил её лицо и играл её волосами, солнце разгоняло тучи на небе и на душе, тишина бальзамом ложилась на нервы. Это место было пропитано покоем. Марина опустилась на песок, устремила взгляд на горы и потеряла счёт времени.

Когда слабеет тело, больному варят куриный бульон. Когда слабеет дух, приходит время другой поддержки. На сей раз Куратор не выгнал Марину за пределы снов в отпуск или на реабилитацию – наоборот, позвал её в глубокий, подробный сон, неотличимый от яви. И это не было кошмаром – это было лекарством.

Проекторы, казавшиеся такими скучными в самом начале, не переставали её удивлять. Они не ходили по чужим снам, не сражались, не сочиняли сны для других людей – они оставались внутри своих снов, как внутри одной комнаты огромного дома. Но внутри такой комнаты они были способны создать целый мир. Они могли поддерживать башню, видя её в своих снах; и они могли поддерживать гостей – тех, кто приходил в их сны. Наверное, и не только поддерживать – Марина вспомнила испытание с Яной в тёмном лесу. Но сегодня пожилой Проектор создал для неё путешествие, которое с каждым шагом подпитывало её силой, мягко, постепенно, так что она даже не сразу заметила. Зато оглянувшись на пройдённый путь, Марина увидела и почувствовала, сколько он ей дал.

Солнце опустилось к горизонту. Марина спустилась с бархана.

Вечерний свет усиливает контрасты. Тени стали более длинными и густыми, барханы и растения стали более точёными. Рельеф лица проводника тоже выглядел более фактурным – подчеркнулась каждая складка, каждая морщина, словно Проектор разом постарел лет на десять. Хотя только ли освещение было тому виной?

– Вы в порядке? – Марина ощутила укол совести.

– А ты в порядке? – похоже, сноходцы в принципе не любили прямо отвечать на вопросы.

– Я – да, но…

– Тогда пора выходить, – Проектор хлопнул в ладоши.

Пейзаж пришёл в движение. Раздался струящийся шелест, как в песочных часах. Маленькая пустыня уменьшилась ещё сильнее, лес окружил их, горы нависли над их головами…

Марина открыла глаза. Светлая комната, мягкая постель, лёгкость во всём теле. Мягчайшее пробуждение: её не выбросили из сна, сон не лопнул, просто она секунду назад была там – и вот уже здесь. Проекторы были настоящими мастерами снов.

Во сне прошёл целый день, а наяву – всего пара часов. Утро едва-едва начиналось. Но Марина не помнила, когда в последней раз была такой отдохнувшей, такой наспавшейся всласть, такой бодрой. И при этом спокойной. Зазубренные иглы страха, впивавшиеся в её тело и причинявшие боль при каждом движении, исчезли. Голова была ясной, сердце билось ровно. И даже мысль о том, что часов через пятнадцать ей придётся снова заснуть, вызывала лишь лёгкую нахмуренность, а не парализующую панику. Марина была готова вернуться в сны. Она хотела вернуться.

– Что за нелепое имя?! – фыркнул Куратор.

Вопреки обыкновению, он не вальяжно сидел в кресле, а нервно мерил шагами комнату. Расстёгнутый плащ вздувался за его спиной чёрными крыльями. Тёмные очки скрывали его глаза. На голове красовалась шляпа – и это было страннее всего: Куратор всегда выглядел как джентльмен, вёл себя как джентльмен – и вдруг совсем не по-джентельменски нацепил головной убор в помещении.

Марина подумала было, что он выглядит как человек, готовящийся к отъезду: вот-вот выхватит из воздуха трость с саквояжем и отправится в путь. Но когда она спросила Куратора, не собирается ли тот куда-то, он отрезал:

– Ни в коем случае.

С расспросами вообще не задалось. Марина предвкушала, как доберётся до Куратора и разузнает у него всё: и про антикошмаров, и про кошмаров-предвестников, и про князя Баалормора… Но едва Куратор услышал имя князя, как его и без того дурное настроение испортилось окончательно.

– Подумать только… Чем меньше представляют из себя, тем больше строят из себя. Но этот вышел за все мыслимые пределы дурновкусия.

Похоже, Куратор совсем не боялся его, хотя именно самопровозглашённый князь кошмаров стоял за нападениями на сноходцев. В этом не было никаких сомнений: князь Баалормор не скрывался в тени – наоборот, использовал все средства, чтобы заявить о себе. Даже если сноходцы побеждали кого-то из его слуг, те перед развоплощением славили своего владыку. Пророчили его пришествие.

– Он бы ещё листовки со своим именем везде разбросал, – брезгливо поморщился Куратор. – Кстати, об именах… Как бишь вы нарекли вашего заблудшего?

Тон вопроса Марине не понравился. Суть не понравилась ещё сильнее. Имя связывало её и юношу-заблудшего некой тайной, одной на двоих. Третий тут был совершенно лишним. Особенно если он был Куратором.

– Разве это важно?

– Пока нет, – его глаза не были видны за очками, но взгляд был вполне ощутим.

Куратор не стал давить. Марина испытала облегчение. А затем – неприятное удивление, когда её догнала запоздалая мысль:

– А откуда вы вообще узнали?

Куратор сейчас был огнеопасным, в нём не осталось ни капли спокойствия, голос был ядовитым, движения – резкими. С прошлой встречи ситуация не улучшилась, а ухудшилась. Князь Баалормор был тому причиной, или нет, но Марина на месте князя не хотела бы попасть Куратору под горячую руку. На своём месте тоже не хотела бы, однако стремление узнать правду было сильнее.

Куратор со свистом втянул воздух, крылья его точёного носа затрепетали. Впрочем, когда он заговорил, его голос был на удивление спокойным:

– Я не мог не узнать. Все сноходцы и я объединены под сенью башни, помните?

Да, что-то такое он говорил. Марина решила не дразнить голодного зверя – не стала углубляться в детали. Как-нибудь в следующий раз.

Куратор тем более не горел желанием говорить больше, чем уже сказал. И быстро переключился на другую тему: