– Да уж, есть еще как охота, – пожаловался Михей. – Чего делать будем?

– Хороший вопрос, – ответил бригадир. – Сам пока не знаю. Для грибов-ягод рано, без оружия и мяса нам не видать. На реку вся надежда.

– Рыбалить хочешь? А чем? – наседал парень.

– Да чего ты пристал, – глянул на него Вячеслав. – Что, я обо всем думать должен? Вы прямо как дети малые. Вон у вас – три светлые головы. Давай-ка, Михал Саныч, скумекай чего-нибудь. И ты, Лешка, давай тоже думай.

– Тут где-то дорожина вроде была, – подал голос молчавший до этого Матвей. – Наши рассказывали, я сам не ходил, правда. Пойдем ее искать – куда-нибудь да выведет.

Собирались недолго – да и нечего было им собирать. Вскоре двинулись вдоль реки, обходя старицы и топкие места. Через полчаса и правда вышли на зарастающую грунтовку, и идти стало намного легче. Шагая рядом с Матвеем, Батя спросил:

– Как ты к дикарям-то попал?

– Да чего тут рассказывать, – будто бы нехотя отвечал новый знакомый. – По дурости.

– По какой?

– Да жили мы у себя в Биробиджане общиной небольшой, – рассказывал Матвей. – Пусть бедно, но жили. Почти не фонило, еды вроде хватало. Правда, потом за рекой дикари объявились, но они дальше Биры не совались. Уж не знаю почему, суеверия там у них какие-то. А потом с границы эти пришли и давай свои порядки наводить.

– Эти – это кто? – осведомился Михей.

– Да люди с границы.

– Китайцы? – спросил Вячеслав.

– Не-е, наши. Чего-то их там припекло, пошли лучшей жизни искать. Осели у нас, решили, что командовать нами будут. Нашим-то не больно понравилось, ну и начали мы с товарищами своих подговаривать прогнать их. А они пронюхали. Меня как главного заговорщика повязали. В общем, я ночью от них сбежал – и драпать. Они просекли – и стрелять давай. Чего я им сделал-то, а? Я через мост, думал – спрячусь, отсижусь, а потом уйду. А тут меня дикари и сцапали. Так что мне назад тоже ходу нет.

– Ну, ты даешь, заговорщик, – хмыкнул бригадир. – Натравил нам тут баек.

Матвей улыбнулся в ответ, и Мишке вдруг показалось, что мужчина сочинил эту историю на ходу. Но разве проверишь?

Шли чуть больше часа. Наконец судьба будто решила, что хватит с них неприятностей. Минут через десять грунтовка вывела их к заброшенным строениям на краю разрастающейся рощи. Михей огляделся и понял – здесь когда-то располагалась пасека. В низине, выгороженной давно упавшим забором, догнивали остатки ульев. Друзья тщательно обследовали покосившиеся здания, и, ко всеобщей радости, в старом сарае Батя отыскал моток стальной проволоки, ржавеющий нож и порванную сеть. Потрясая добытыми «сокровищами», он вышел навстречу остальным.

– Вот это богатство! Мишань, давай-ка сюда, поможешь мне.

В домушке с рухнувшей крышей Эстет отыскал глубокую чугунную сковороду и старые жестяные банки. Тут же устроили привал и принялись чинить сеть. Когда кое-как залатали прорехи, бригадир бодро предложил парням:

– Айда на реку. Может, хоть мелочи наловим на уху.

Река текла неспешно, над водой проносились быстрые, словно пули, стрижи. Михей намочил волосы, чтобы не так сильно припекало макушку солнце. Выломали палки и края сети намотали на них. Батя взялся с одной стороны, Миша – с другой. Прохладная вода бодрила и освежала.

После нескольких забродов выудили одного подъязка, потом – еще пару. Вскоре в подлеске неподалеку от берега весело пылал костер, а Вячеслав точил о камень старый нож.

Леха отмыл в реке сковороду, налил до краев воды. Мишка с Тайкой крышками консервных банок пытались сдирать с рыбы жесткую чешую. Через пятнадцать минут в сковороде томилась ароматная уха. По поляне растекался такой дурманящий запах еды, что у Михея потекли слюнки.

– Ну все, сегодня обедаем, – обрадованно потер ладони Эстет. Даже девушка, казавшаяся до этого хмурой, повеселела. Батя вырезал из сломанных веток некое подобие ложек, и скоро друзья обжигались, глотая горячее варево с кусками рыбы.

Отведав импровизированного супа, приободрились. Пока обедали, Вячеслав предложил наловить и накоптить рыбы впрок, а потом идти дальше.

– Хоть еды немного запасем, – говорил бригадир, уплетая за обе щеки крупного окуня.

– Я – за, – кивнул Михей. – А ты коптить умеешь на костре?

– Умею, дедовским способом, – улыбнулся Батя.

– Только я бы подальше ушел отсюда, – вставил Леха. – Все же тут дикари недалеко. Хоть Матвей и говорил, что за реку не сунутся, но все же…

– И я бы подальше ушла, – подала голос Тайка. – Не хочу к ним снова попасть.

– А где, кстати, наш товарищ, – огляделся Вячеслав, выискивая взглядом Матвея. Того нигде не было.

– К реке за водой он собирался, – сказал Михей. – Только что-то долго ходит.

Отобедав, пошли искать нового знакомого. Но у реки того не оказалось. Бригадир несколько раз окликнул Матвея – тишина. Только листва шелестит да с деревьев льются птичьи трели.

– Валить надо отсюда, – тревожно сказал Батя. – Что-то не нравится мне все это. Куда он подевался?

Прошлись вдоль берега – ни следов, ни самого Матвея. Собрав нехитрый скарб, тронулись в путь. Эстет то и дело оглядывался, словно пытался что-то высмотреть сзади. Михей вдруг решил немного разговорить новую знакомую.

– Тась, а ты сама откуда? – спросил он девушку. Та посмотрела на него недоуменно, словно не поняла вопроса.

– Ну, где жила до того, как к дикарям попала?

– Давай как-нибудь потом? – тихо попросила девушка. – Можно?

– Да я не заставляю, – ответил парень. – Хочешь, о себе расскажу, о нас?

Девушка кивнула. И пока бригадир с Эстетом шагали впереди, Мишка поведал новой знакомой историю их путешествия, рассказав немного и о себе. Вроде бы он немного расшевелил девушку, и та стала чуточку разговорчивее. Но все равно, парню казалось, что, рассказывая о себе, та обо многом умалчивает. Тайке было двадцать пять лет, и она еще помнила тот день, когда весь мир сгорел в атомном огне. Ее успели спасти друзья родителей – вывезли из Хабаровска в поисках чистых земель.

– Я маленькая была, – говорила она, – и уже почти ничего не помню. Нас тогда увезли в леса, в заброшенную военную часть. Там был большой бункер, и мы отсиживались сначала в нем. Наверху шли радиационные дожди, и я первый год даже поверхности не видела. Да и кто бы меня отпустил наверх, такую мелочь. Потом еще куда-то переезжали, и не раз. Помню леса, горы. Опять жили в какой-то части, с солдатами. Мой отчим – он тоже военным был, да и мама при них тогда работала. Про моих настоящих родителей потом мне рассказывали, что они в Хабаровске остались, не спаслись. В той части мы долго жили, а после там совсем плохо стало с едой и горючим – и нас опять сдернули с места. Мне тогда уже лет восемнадцать было. Уехали в Возжаевку – там община военных обосновалась, да и кругом небольшие города – их во время Войны не бомбили. Вроде бы химическим оружием там людей тогда травили, но через десять лет после Войны там уже все очистилось. Кое-где люди живут, а где-то поселки так и пустуют. В Возжаевке мы тоже долго жили, пока я к этим не попала.