– Тихо. Император прекратил беспорядки. И ещё разослал приказ во все города и поселения в радиусе ста миль от Рима, чтобы слали сюда зерно и прочие продукты. Запасы в зернохранилище лагеря преторианской гвардии будут использованы, чтобы восполнить недостатки зерна на императорских складах. Что означает, что с завтрашнего дня нам будут отпускать половинный рацион питания. – Макрон покачал головой. – А нам бы не мешало поддерживать свои силы, если придётся и дальше следить за порядком в городе. Но если это поможет утихомирить толпу, тогда, я думаю, это может сослужить свою службу, по крайней мере, в течение нескольких дней. Но больше всего меня поражает, как Клавдий умудрился довести дела до такого скверного положения. Уж он-то должен был знать, что ситуация в Египте наверняка нарушит на какое-то время снабжение Рима зерном. Почему же он не предпринял никаких мер заранее?

– Может, он и предпринял, но кто-то саботировал его приказания.

Макрон заинтригованно склонил голову набок:

– Что ты предполагаешь?

– Я пока что не очень в этом уверен. – Катон чуть погладил левой рукой повязку на ране. Пальцы ощутили бугорки там, где на порез были наложены швы. – Ты приглядывал за центурионом Лурконом?

– Приглядывал. Он просто ни на что не годный трусливый пердун. Нет, честно, Катон, если он вовлечён в какой-то заговор, тогда, я бы сказал, императору вообще не о чем беспокоиться.

– У меня такое же впечатление сложилось. – Катон задумчиво кивнул, потом продолжил: – Но это интересно, как в последнее время складываются события, не правда ли? Сперва ограбление серебряного обоза. Потом Нарцисс обнаруживает заговор, потом голодный бунт в городе, потом эта засада для нас – в тот же самый день.

– И ты, несомненно, считаешь, что всё это как-то взаимосвязано? – устало осведомился Макрон.

– Я не до конца уверен, однако такое предположение по меньшей мере само напрашивается.

– Это тебе оно напрашивается, да. Что же до всех остальных, это просто знак, что дерьма вокруг становится всё больше и больше. Или это, или же боги решили нас наказать, уж не знаю за что. Как бы то ни было, мне кажется, что пока что мы гоняемся за тенью.

Катон с минуту молчал, потом всё же ответил:

– А может, это тени гоняются за нами.

– И что это должно означать?

Префект попытался объяснить, что за мысли преследовали его в последнее время:

– В городе что-то происходит. Я это печёнкой чувствую. Слишком много таких происшествий, чтобы считать это простым совпадением. И всё происходящее имеет какой-то определённый смысл. Или должно иметь. Ох, если бы мне наконец удалось свести все эти разрозненные кусочки воедино! А пока что я могу только гадать, но всё равно уверен, что заговор – это реальность.

– Ну, проку от твоей уверенности маловато. – Макрон передвинулся чуть вперёд и скрестил ноги. – Конечно, это вполне может оказаться обычной неразберихой. Дворцовые чиновники обгадились с поставками и раздачами хлеба, а какие-то жадные уроды спёрли серебро. Что же до заговора, за которым гоняется Нарцисс, то когда это Освободители не стремились убрать императора и вернуть республику? Мы, в сущности, гоняемся за химерами, Катон, мой мальчик.

При упоминании своего настоящего имени Катон предостерегающе проворчал:

– Поосторожнее, ты!

– Мы тут одни. Какая разница?

– А такая, что ты говоришь, не подумав.

– Точно так, как ты проболтался в таверне, да?

Катон вспыхнул от стыда.

– Вот именно. Мы не можем себе позволить никаких ошибок, пока не закончим дело.

– Уж поскорее бы! – устало вздохнул Макрон.

Их разговор прервали шаги за дверью, потом в помещение ввалились Фусций и Тигеллин и начали стаскивать с себя боевое снаряжение.

– Всё ещё филонишь, Капитон? – осведомился Тигеллин.

– Ну, конечно, опцион. – Катон заставил себя улыбнуться и растянулся на постели. – Вот это жизнь! Пока вы там месите дерьмо, шатаясь взад-вперёд по улицам Субуры, я тут отдыхаю.

– И как, весело тебе? – Тигеллин завёл руки за спину и стал массировать себе поясницу. – Центурион превратился в сущий комок нервов. И какой от этого прок? Кого бы мы ни встретили на улицах, он во всех видит заговорщиков. Останавливает и обыскивает чуть ли не каждого, на кого мы наткнёмся, да к тому же лупит их почём зря при малейшем возражении. Этот сумасшедший урод кончит тем, что вызовет ещё один бунт, если это не прекратит! – Он помолчал. – Таких нельзя переводить в гвардию. Классический случай идиотизма – назначение новичка сразу центурионом. Чтобы быть центурионом, нужно иметь опыт! И чтоб кишка не была тонка! Ничего хорошего нам от такого центуриона не будет. На этот пост надо назначить кого-то другого.

– Вроде тебя? – предложил Катон.

– А почему бы и нет? У меня огромный опыт. – Опцион бросил на Катона ледяной взгляд. – Ты у меня на хорошем счету, Капитон. Постарайся не портить это впечатление.

– И с чего это я попал в фавориты?

– А с того, что ты сделал, когда спасал этого парнишку. Я видел, как ты прикрыл его своим телом, подставился под меч. Вот это истинно по-солдатски! Преторианская гвардия для этого и существует! Ты мне нравишься. И ещё, ты удостоился доброго внимания со стороны императрицы и её сына. – Он улыбнулся. – И в один прекрасный день это может сослужить тебе добрую службу.

– Да неужто?

– Точно! Сам подумай. Клавдий не вечен, долго не протянет. И по-моему, юный Нерон имеет хорошие шансы ему наследовать. А он – твой должник. Продолжай играть ту же роль, и ты выйдешь из этой передряги весь осыпанный розами. Напомни мне, чтобы я не забыл как-нибудь поставить тебе выпивку. А теперь мне надо написать рапорт этому безмозглому недоноску Луркону.

Тигеллин вышел из комнаты, и они услышали из коридора его удаляющиеся шаги. Фусций посмотрел на Катона и поднял брови.

– Это первый раз, когда я слышу, что он предлагает кому-то выпивку за свой счёт. Может, у Тигеллина всё же есть что-то вроде сердца.

– Тогда из него никогда не получится хорошего центуриона, – заметил Макрон.

– Да ну? – Катон с трудом подавил улыбку. – А ты-то что в этом понимаешь, Калид?

– Да уж можешь мне поверить. Я-то таких много повидал, в легионах-то. И самые лучшие из них – это просто гвозди, а не люди, у них в душе ни капли жалости. Ну, конечно, других тоже немало.

– Вроде Луркона?

Макрон кивнул.

– Ага, и такие встречаются. И конца им не видно. Только они долго не тянут. Быстро гибнут. Или же быстренько получают повышение, становятся префектами – это чтоб держаться подальше от неприятностей. У Луркона есть какой-нибудь блат наверху, а? Ты что-нибудь про такое слышал?

Молодой гвардеец озабоченно покосился на дверь, словно центурион мог их подслушать. Потом нагнулся поближе к товарищам и прошептал: