Темница больше не казалась такой ужасной, как только я представила, что за сюрпризы ждут меня в обществе этих двоих.

– Кто это сказал? – спросил Пейтон.

– Старик Маклин. Он хочет видеть ее в своем кабинете, – сказал вонючка.

Я вытянула шею и встала на цыпочки, чтобы лучше видеть этих двоих.

– Старик Маклин? Фингаль? В смысле, лорд? – спросила я.

Как мужчины, не привыкшие давать объяснений женщинам, охранники уставились на меня, и Пейтон тоже повернулся ко мне, нахмурившись.

– Конечно, это мой отец. Как ты думаешь, кто, кроме него, имеет право отменять приказы Блэра?

– Мне все равно, у кого тут какие полномочия. Главное, чтобы ты поскорее увел меня отсюда, – тихо ответила я и вырвала руку.

Стражники вытащили свои мечи, готовые сопровождать меня.

Пейтон покачал головой:

– Я лично отведу ее к отцу.

Стражники нерешительно кивнули, но все же вернули свои мечи в ножны и пошли прочь. Пейтон подождал, пока стихнут шаги, прежде чем повернулся ко мне и сердито посмотрел на меня.

– Ты что, с ума сошла? Знаешь, что делают такие люди с пленниками, которые сопротивляются? Их не нужно долго просить, чтобы они выбили тебе зубы! Ты этого хочешь? Тогда твоя улыбка наверняка уже не будет такой обольстительной, как сейчас.

Я вздрогнула от его суровых слов. Он был по-настоящему зол, и я поняла, что не в состоянии оценивать опасности этого времени.

– Я не хотела этого. Но мне нельзя в темницу. Мне нельзя, пожалуйста, ты не можешь этого допустить.

– Это решать не мне, – чуть слышно ответил он, глядя мимо меня.

– Пейтон, пожалуйста. Ты поцеловал меня, дал мне ехать на своей лошади и только что защитил меня от этих типов. Что-то в тебе есть, я же вижу. Так что, пожалуйста, не позволяй им запереть меня в темнице.

Он с сожалением отступил на шаг.

– Ты заблуждаешься из-за того, что хочешь видеть. Кроме того, неважно, что я чувствую. К моей чести, Сэм, в двенадцать лет я дал клятву отцу следовать за ним и считать его слова законом для меня. Мои желания не имеют значения в важных вопросах. Я не могу тебе помочь.

Он толкал меня перед собой, по пути, которым мы пришли, обратно во двор замка. Мимо кузнеца, наковальня которого сейчас пустовала, в жилую башню. С каждым шагом я чувствовала себя все более подавленной. Если даже Пейтон не мог мне помочь… кто тогда? Мы прошли по темному холлу и направились прямо к большой двустворчатой двери. Неприступное выражение лица Пейтона удержало меня от того, чтобы сказать еще что-нибудь. Потому что единственное, что я могла сказать, он наверняка не захочет услышать. Я не заблуждалась!

По приказу Фингаля мы вошли.

– Отец, ты посылал за пленницей?

Фингаль прислонился к одному из открытых витражных окон и посмотрел вниз, во двор, затем неторопливо повернулся к нам.

– Верно, mo bailaich. Блэр хотел позаботиться обо всем, но не знал, чего хочу я. Прежде чем я решу, что будет до прибытия Каталя… – он кивнул на меня, – … с тобой, я хочу сначала узнать еще кое-что. Ты загадка, lassie. Поэтому я предлагаю нам всем смыть с тела дорожную пыль, принять в холле приготовленную трапезу, а после этого ты вместе с няней Макмиллан осмотришь мою рану.

Фингаль подошел к письменному столу, взял в руки толстую книгу в кожаном переплете и поставил ее на пустое место на книжной полке.

– Две целительницы для меня лучше, чем одна. Я обязан поблагодарить тебя за то, что сегодня я уже на пути к выздоровлению. Поэтому, хоть с тобой всегда и будет кто-то, в остальном я буду принимать тебя, скажем, как особого гостя. Ты позаботишься о моем ранении, а взамен получишь разрешение свободно передвигаться здесь. – Он изучал мое лицо. – Ты согласна с этим?

Я с трудом могла поверить в то, что он мне предложил. Быстро, чтобы не дать ему времени передумать, я кивнула.

– Да, конечно, я…

– Хорошо, – прервал он меня и обошел вокруг стола. – Пейтон, пожалуйста, оставь нас на минутку.

С этими словами он прогнал Пейтона из комнаты и тщательно закрыл за ним дверь, прежде чем снова обратить на меня свое внимание.

– Что?..

– Тихо! Я только что дал понять, что к тебе относятся в моем доме как к гостю. Тем самым я предлагаю тебе гораздо больше, чем свою защиту. Взамен ты принесешь мне клятву, ибо я не потерплю под своей крышей предателя.

Он встал передо мной. Такой же высокий, как и его сыновья, и я доставала ему только до подбородка. Я была вынуждена высоко задрать голову, чтобы посмотреть на него. Он схватил меня за руку.

– Ты принесешь мне клятву?

Мне пришлось сглотнуть. Клятва? Что это, в самом деле? Что-то вроде обещания? Договора? Что бы это ни было, я бы сделала это, лишь бы не оказаться на пути к темнице.

– Что за клятву? – спросила я, потому что в таких вещах, как продажа души, мало веселья.

– Ты поклянешься своей кровью не поднимать оружия против моих людей. Ты поклянешься не совершать предательства и не вносить вероломства в мой дом. Ты поклянешься своей жизнью повиноваться моим приказам, пока это соглашение будет иметь силу, – потребовал он, и казалось, что он видит меня насквозь, до самого дна моей души.

Я боялась, что он может понять, как мало значения я придаю этой клятве, как быстро я могу быть готова нарушить ее и ослушаться его приказа, чтобы вернуться в свое время. Я закрыла глаза, чтобы сохранить это в тайне, и облизнула губы, чтобы ложь легче сорвалась с них.

– Клянусь, – прошептала я и в следующее мгновение вздрогнула. Я отдернула руку и увидела кровь на ладони. Ровный порез проходил от кисти до запястья.

В ужасе я уставилась на кинжал в руке Фингаля, окровавленный кончик которого он сунул в кубок с вином. Затем он медленно вытащил его обратно и засунул кинжал обратно за пояс, прежде чем сделать глоток из кубка.

– На крови, красной и сладкой, как это вино. Slàinte mhath.

Затем он подал мне кубок вместе с вышитой льняной салфеткой, которая отдаленно напомнила мне салфетку на кухне Элисон. Видимо, эти витиеватые вышитые узоры были довольно популярны в Шотландии. Он заботливо положил ее мне на пульсирующий разрез, и, как и в тот раз у Лири, я не могла подавить порыва погладить вышивку. Мой палец последовал за самой заметной нитью. Жесткая и красная, она составляла кульминацию всей картины и венчала своим сиянием самый красивый из всех цветов. Я моргнула и недоверчиво задержала дыхание, когда увидела ошибочный черный стежок. Я побледнела и чуть не выронила салфетку. Как и на кухне Элисон, у меня закружилась голова, и шум в ушах нарастал. Этот ошибочный стежок преследовал меня, пробуждая в моей голове образы, которые я не хотела вспоминать. «Предательство!» – раздалось у меня в голове, и я поспешно сомкнула кулак вокруг ткани.