Я задыхался от мучительного бега с препятствиями. Переноска била меня по колену. И зачем я прихватил ее с собой? Нескончаемые объявления, музыка, шум эскалаторов резали слух. Я желал тишины. Я мечтал о том, чтобы оказаться в лесу, остановиться, упасть в траву и погладить кота. Но жизнь словно выезжала из меня, как поезд из тоннеля. И мне надо было бежать за ней, чтобы не отстать навсегда.

Еще одни двери! И еще! Они раскрывались передо мной, словно мокрые пасти электронных чудовищ, и я сам, по своей воле бежал в глубь их нутра. Но это уже улица? Разве я уже выбежал из терминала? Даже не заметил, когда это произошло. Просто крыша над моей головой неожиданно оборвалась, и я увидел малиновые закатные облака. Меня тотчас обступили таксисты. В многочисленных мозолистых ладонях звенели ключи. Каждый водитель старался подобрать самый яркий и сочный эпитет, на который бы я клюнул. Наше замусоленное «прокачу с ветерком» здесь не котировалось. Во всяком случае, я слышал исключительно «поедешь как на быке», «душа вон вылетит», «всю историю за час увидишь», «без вина пьяным будешь». А от изобилия достопримечательностей, которые водители предлагали мне посмотреть, у меня уши стали закручиваться в спираль. Предложения с Пуэрта-дель-Солом, Пласа-Майором, Каса-де-Сиснеросом сыпались один за другим. Был бы я свободным, нормальным туристом, то наверняка залип бы на Сан-Педро-Эль-Вьехо. Не знаю, что это, но зато каково название!

Не берусь судить, что увидели таксисты в моих глазах, но отстали они от меня на удивление быстро. Я смотрел по сторонам, кидаясь на всякую молодую особу, которая внешне походила на Яну. Упустил! Всех упустил! Мне хотелось рвать волосы на голове от досады. Попадись мне профессор сейчас под руку, не ручаюсь, что смог бы показать пример сдержанности и уважительного отношения к старшим.

И тут я словно на столб бетонный налетел. На дальнем краю платформы, куда подъезжали юркие, как голуби, микроавтобусы, стремительно разбухала толпа. Люди стояли плотным кольцом, озабоченно глядя в середину круга. Два врача с чемоданчиками, в халатах небесного цвета, стремительно врезались в гущу зевак. Перед ними нехотя расступались, и врачам приходилось расталкивать людей локтями… Все, опоздал! Я обмер. Пристыженная душа словно сжалась в комок. «Я ничтожество! Из меня такой же телохранитель, как из бегемота служебная собака. Я сгубил профессора…» Отравленный этими мыслями, я пошел к толпе. Круг расширялся, появившийся на месте события полицейский приказывал всем отойти на пять шагов. Я уже видел врачей, присевших на корточки у распластанного на асфальте тела. Они были неподвижны, как групповая скульптура, посвященная медикам. Оба чемоданчика были раскрыты, и мелкие предметы из стекла и никелированного металла блестели, словно россыпь алмазов.

Я приблизился к людям. Кот не вовремя мяукнул, и несколько человек обернулись на меня. Должно быть, меня приняли за врача – благодаря голубой джинсовой рубашке и переноске, похожей на медицинский чемоданчик. Передо мной образовался узкий проход. Я с усилием сделал еще пару шагов. Врачи заслоняли собой лежащего на асфальте человека, мне были видны только его ноги в коричневых туфлях да высохшая, неестественно желтая рука; врач гладил ее, шлепал по ней ладонью, чтобы взбухли вены. Другой наполнял шприц прозрачной жидкостью из ампулы… Профессор жив?

Я кого-то толкнул, но это не вызвало возмущения; мое поведение было естественным, наполненным настоящим состраданием, что всегда легко отличить от любопытства.

– Что с ним? – спросил я.

Врачи не ответили. Из тонкой иглы в вену вливалась жизнь, и нельзя было отвлекаться. Я склонился над ними и увидел того, кто лежал на асфальте… Изможденное лицо с нездоровой желтизной. Разомкнутые губы, покрытые подсохшей сукровицей. Неряшливые седые пряди, закрывающие уши… Это не профессор.

Я попятился назад, сгорая от стыда, словно незаконно занял чье-то место, словно напрасно заставил зевак сострадать мне и бесцеремонно присвоил их высокие чувства… Это не профессор. Какое счастье!

И я снова побежал по платформе, заглядывая в лица, в автобусы и такси. Однажды я видел на рынке красивого персикового спаниеля с ошейником и поводком. Жалобно поскуливая, пес бегал между прилавков. Поводок волочился за ним, люди наступали на него, не замечая. Пес заглядывал всем в глаза, нюхал обувь, метался из стороны в сторону и все никак не мог найти хозяина. Я сам себе напоминал подобного спаниеля. Только искал я вовсе не хозяина… Как мне потом жить, если с ним что-либо случится? Как я буду носить в своей душе груз невыполненных обещаний?

Я чувствовал, что так долго продолжаться не может, что назревает беда. Камеры наружного наблюдения вперились в меня своими стеклянными глазами. Служба безопасности аэропорта уже наверняка наплодила парочку версий: то ли сумасшедший с кошачьей клеткой носится среди машин, то ли террорист с бомбой, замаскированной под кота… Таксисты поглядывают на меня недоброжелательно – я отпугиваю клиентов. Надо остановиться, вытереть пот со лба и признаться себе, что не по Сеньке шапка оказалась. За двумя зайцами мне не угнаться, особенно если зайцев днем с огнем не сыщешь…

Стоп! А это кто?

Я остановился перед запыленным «Пежо», поставил на багажник переноску, сам оперся о крышу локтями. Метрах в пятидесяти от меня, через дорогу, у мраморной вазы с лохматым цветком, стояла Яна… Я протер глаза. На глянцевую крышу авто с моего лба капал пот. Кот начал скрестись внутри своего пластикового домика, белые усы вылезли наружу сквозь мелкую решетку… Погоди, дорогой, дай мне допеть свою песню…

Без сомнения, это была Яна. Она стояла на бордюрном камне в легком весеннем пальто цвета спелой малины, из-под которой выглядывал подол черной юбки, в нелепой кепке с большим выгнутым козырьком. Не голосовала, не крутила головой, а просто стояла, как манекен, рекламирующий малиновые кепки. И все-таки она кого-то ждала, но без нервов и тревоги, как человек, уверенный в том, что очень нужен, подобно бриллианту в золотой оправе, валяющемуся на дороге: рано или поздно, но все равно найдут, подберут, пыль сдуют, в самый лучший карман сунут…

Не спуская глаз с Яны, я подхватил переноску и пошел напрямик, через запруженную машинами дорогу. Скорость движения здесь была не велика, и я надеялся, что я со своим мохнатым другом не попаду под колеса. И все-таки перед каждой полосой мне приходилось останавливаться. Мне истошно сигналили, выхлопной дым затмевал свет фонарей и рекламных щитов. Пытаясь привлечь к себе внимание девушки, я принялся размахивать свободной рукой. Большинство водителей отреагировали на этот жест так, будто бы я голосовал. Рядом со мной немедленно образовалась пробка. Машины перегородили мне путь. Я несколько раз крикнул Яне, но без всякой надежды, что она меня услышит. Даже если бы услышала, то вряд ли бы обратила на меня внимание – ее девичья память не сохранила моего светлого образа, там только певец Дэн чувствовал себя вольготно.

– Проваливай отсюда, придурок! – рявкнул на меня полицейский, выглянувший из окна автомобиля.

Не ручаюсь, что я точно перевел его фразу и блюстителю порядка я показался именно придурком, но его физиономия была перекошена от злости. Дабы не усугублять ситуацию, я ответил ему по-русски: «Без базара, командир!» и, сильно рискуя, перебежал на следующую полосу.