Это была всего лишь отсрочка от казни. Склонившись над умывальником, я обливал лицо холодной водой и думал, как спасти себя. Самым скверным было то, что в моем сознании доминировала лишь одна идея, тупая и агрессивная, как черный бык испанской породы Bos taurus ibericus, выращенный специально для участия в корриде; идея простая, глупая, обреченная на неминуемый провал: бежать без оглядки, куда глаза глядят, подгоняемый животным страхом и отчаянием.

Я сунул голову под кран, ловя себя на мысли, что невольно повторяю поступок Яны. Пребывая в позе вопросительного знака и блаженствуя от живительного холода, проникающего в глубь моего разгоряченного мозга, я неожиданно почувствовал легкое прикосновение к заднему карману. То ли сыграла профессиональная привычка осторожного и неторопливого обращения с карманниками, то ли интуиция на что-то намекнула, и я не стал дергаться и судорожно хвататься за карман, где лежал бумажник. Воришка только «клюнул», проверяя мою чувствительность. Я стал плескаться под струей воды с удвоенным азартом и незаметно посмотрел в зеркало. Так и есть! За мной, потупив безвинные очи, стоял чумазый подросток с явным криминальным отпечатком на иссушенной физиономии.

И наконец на меня снизошло озарение: вот он, мой спаситель, мой ангел-хранитель! Я выпрямился, фыркая и брызгаясь, как искупавшийся в реке пес. Воришка мгновенно ретировался и пристроился рядом с писсуаром, но я был уверен, что он не оставит меня в покое, пока не вытащит из моего кармана бумажник. Мне следовало быть осторожным, чтобы не спугнуть его и не вызвать у него подозрения. Улучив момент, когда воришка не видел меня, я быстро достал бумажник, выудил из него деньги и автомобильные права, а на их место воткнул посадочный талон и багажную квитанцию. Я вернул бумажник в задний карман и снова склонился над раковиной. Мне пришлось полоскать голову еще минуты три, пока мой нехороший благодетель не умыкнул бумажник. Отдаю должное его мастерству, на этот раз я даже не почувствовал его прикосновения. Хлопнула дверь, воришка смылся. Теперь мне оставалось ждать и надеяться на то, чтобы он не струсил, не сплоховал и довел свое дело до конца.

Я долго вытирал лицо и руки бумажным полотенцем, а потом сушил голову под феном. Я провел бы в этом благодатном заведении неизвестно сколько времени, если бы в дверь не заглянула моя обеспокоенная проводница.

– С вами все в порядке? – поинтересовалась она.

Кто бы знал, с каким усердием я молил судьбу быть ко мне благосклонной! Мы спустились по эскалатору вниз. На ленте транспортера, словно карусельные лошадки, медленно кружились чемоданы и сумки. Я с замиранием сердца выискивал среди них свой черный «дипломат». Нет его! Наверное, впервые в жизни я испытал радость от того, что меня обокрали. Мы с моей мадам зашли за ограждение. Я хмурил брови и качал головой, глядя на ленту, потом пошел вдоль нее. Пассажиры разбирали последние сумки. Вскоре на ленте осталась лишь пластиковая переноска для кота, из которой доносилось жалобное мяуканье. Транспортер остановился. Эксперт недоуменно посмотрела на меня.

Я смело пошел в атаку.

– В чем дело? – воскликнул я, приближаясь к контролеру, стоящему на выходе. – Где мой кейс?

Контролер невозмутимо ответил, что весь багаж, кроме переноски с животным, выдан пассажирам согласно багажным квитанциям. Я начал раздувать скандал. Контролер попросил меня предъявить багажную квитанцию. Я обыскал карманы и объявил, что у меня украли бумажник, где лежала эта самая квитанция. Контролер посоветовал мне обратиться в полицию. Эксперт, взопревшая от духоты, вмешалась в наши переговоры и взялась лично проверить все квитанции. Я принялся орать, что немедленно обращусь в Гаагский суд. Эксперт морщилась и просила меня закрыть рот. Я начал катить на нее бочку, обвиняя ее в том, что меня необоснованно задержали, из-за чего я лишился ценного кейса. Эксперт нашла мою багажную квитанцию в общей стопке и вопросительно взглянула на контролера. Возникла заминка. Я выдвинул требования по компенсации моральных и материальных убытков на сумму десять тысяч евро. Эксперт ответила, что может предложить мне только забытого хозяином кота. Вокруг ограды стали собираться люди; похожий на журналиста мужчина с бронзовой лысиной сфотографировал меня с трех ракурсов. Эксперт шепотом просила меня заткнуться и обещала, что это недоразумение будет улажено, но я продолжал буянить. В конце концов, эксперт нервным движением вынула из своего кармана мой паспорт и коротким толчком сунула его мне в руки.

– Ради бога, уходите! – попросила она.

Я добился того, о чем мог только мечтать, но должен был доиграть до конца свою роль и не сфальшивить.

– Ага, – с пониманием произнес я. – Вы хотите просто так от меня отделаться. Вот она, хваленая Испания! Простому русскому туристу наплевали в душу, и даже прощения не попросили!

– Ну, хорошо, – процедила эксперт, с лютой ненавистью глядя мне в глаза. – Извините меня… А теперь убирайтесь!

В этом конфликте не хватало какой-то логической точки, и я ее поставил: решительно схватил переноску, откуда по-прежнему вылетал жалобный вой, и с гордым видом пошел с ней к эскалатору.

Я хорошо представлял, какими глазами провожала меня утомленная службой женщина. Ее богатая интуиция не могла ошибиться, и эксперт наверняка чувствовала, что мне удалось обвести ее вокруг пальца. И все же она предпочла не раздувать конфликт, потому как «дипломат» действительно был украден, и эти козырем я мог бы здорово подпортить ей карьеру.

Поднявшись в зал прибытия, я со всех ног кинулся к большим раздвижным дверям, где меня должен был ждать профессор. Народа было полно, аэропорт принимал самолет за самолетом, и в зал накатывала одна волна пассажиров за другой. Несчастное животное, тоскующее в пластиковой клетке, выполняло функции тревожной сирены, и народ, услышав отчаянный вой, почтительно расступался передо мной.

Я добрался до дверей, прошерстил толпу встречающих и нечаянно выбил из рук печальной девушки табличку с надписью «Олег, у которого сломан нос, – СЮДА!!!», на всякий случай несколько раз громко назвал профессора по фамилии, но все было безрезультатно. Профессора здесь не было.

Тогда я не на шутку испугался и испытал необыкновенно сильное желание разорваться пополам, чтобы одновременно кинуться на поиски профессора и Яны. «Да что же это такое! – в отчаянии бормотал я себе под нос. – Этот профессор – как дитя малое! Сказал же ему русским языком: ждать меня на выходе из терминала!»

Я кинулся в обратную сторону. Надо попытаться найти Яну… Народ валил мне навстречу, словно селевой поток, и от громоздких чемоданов я уклонялся, как от камней. Переноска подвергалась чувствительным ударам, и я с состраданием думал про кота. Животное от ужаса притихло и не подавало признаков жизни. Я на ходу отстегнул от пояса мобильник и позвонил профессору… Не доступен абонент! У меня захолодело в груди от дурных предчувствий… Снова раздвижные лестницы, движущаяся дорожка в сферической стеклянной трубе. Где же конец этого техногенного колосса? Где улица, солнце, свежий воздух?